Целую, Кощей (СИ)

Когда Ивашов появился в Лукошкино, Кощей, не ища легких, простых вариантов для нейтрализации участкового, таких как банальное убийство, хотя это было и не сложно, пошёл в своей борьбе другим путём. Он вытащил меня из моего мира, рассуждая, что эффективно бороться с милиционером сможет лишь его соотечественник из его же времени. Ага, в моем мире есть только милиционеры и терминаторы-убийцы, люто ненавидящие этих самых милиционеров. А скажем, скромный компьютерщик, сезонно работающий в геологической партии, существовать в принципе не может. Как оказалось, еще как может. Кощей со своим планом сильно обломался, а я сильно обломался со своим миром. Как я тут пристроился на Кощеевой службе — это отдельный разговор, а возвращаясь к Ивашову, хочу только подчеркнуть, что так никто и не выяснил, кто и зачем затащил его в этот мир. По крайней мере, пока.

— Михалыч, а чего это вдруг Кощей решил участкового прикончить?

— Не знаю, внучек, пойди, пойми его, загадочного нашего. Только неладно тут что-то. Ить и не пойму, то ли Кощей-батюшка опять план какой хитрый затевает, то ли девка ента бесовка что-то задумала… Но, поверь уж, Феденька, мутное это дело какое-то.

— Верю, дед. И что теперь? Вот так просто прикончат участкового и всё?

— Запереживал о дружке своем? — подмигнул Михалыч.

— И вовсе он мне не дружок, — запротестовал я. — Чего это сразу — дружок? Просто тогда нам помог, да и вообще…

Михалыч тем временем намешал в пузырёк всякой гадости, взболтнул, посмотрел на свет и довольно крякнул:

— От знатная отрава получилось-то. Хана твоему Никитке!

— Дед, как-то неправильно это…

— Всё, что Кощей наш батюшка делает, всё правильно, — строго заявил Михалыч. — И хорошо, что у него такой умелец как я есть. А кто-нить другой полезет к зелью да испортит запросто. Вот, смотри, внучек, если из этого флакона капнуть две капли в зелье, то яд смертельный уже не смертельным станет. И не помрет твой участковый, а только поболеет крепко.

Михалыч вдруг вскинулся:

— Охти ж мне! Я же там оладики на плите оставил! Сгорят, ей-ей, сгорят! — он пошаркал к своей комнате, где держал небольшую печурку, а перед тем как войти, обернулся: — Не одну каплю, не три, а ровно две.

Едва он скрылся у себя, как я подскочил к столу, схватил нужную склянку и с величайшей осторожностью отсчитал две капли прямо в яд. Отрава вдруг запенилась, забурлила, но тут же утихла. Я поставил склянку на место и отодвинулся от стола. Вовремя. Михалыч вошел в кабинет, сокрушенно качая головой:

— Совсем старый у тебя дед стал, Феденька… Ну какие оладики, если мы их ишо утром умяли? Пора мне на покой, как есть пора.

— Ну, дед, ты скажешь. Ты у меня еще ого-го! Любого молодца за пояс заткнешь!

Михалыч довольно покивал, а потом внимательно взглянул на меня:

— Оладики?

Ну, началось.

— Дед, я же только от Иван Палыча! Покормил он меня.

— Небось, лягушками да улитками пичкал из своего хранцузского меню? Тьфу! А я от тебе оладиков…

— Не надо, Михалыч! Сыт я.

— Тогда яишенки.

— Михалыч!

— С салом. Да огурчиков соленых да хлебца черного кусочек. Давай, Федь, ну немножко?

— Да некуда уже! Мне бы еще для ужина силы поберечь.

— Какой ужин?! А обед?! А, полдник?! Нет, внучек, ты как хошь, а я загубить твою организму молодую не дам! Вот сейчас щей…

— Давай яичницу.

— Вот и славно, вот и молодец.

* * *

И было это, как я уже говорил, два дня назад. А сейчас во дворце Кащея раннее утро. В Лукошкино, наверное, петухи пропели, а здесь петухов отродясь не бывает даже на кухне. Потому что Кощей с ними не дружит. Но у меня есть свой личный будильник — скелет с гордым и логичным именем Дизель. Каждое утро ровно в шесть часов по приказу царя нашего злодейского, запускает Дизель генератор, от которого подается питание на мой компьютер. Генератор у меня тихий, а вот Дизель — громкий. Крутит он рукоятку с бешеной скоростью и визг и грохот от его костяшек, трущихся друг о друга, стоит такой, что услышали бы лукошкинские живые будильники — петухи, померли бы от зависти. Сколько раз я просил Кощея переприказать Дизелю, чтобы он не запускался так рано. Ага, сейчас прямо сразу. Кощей только ехидно улыбается своим костлявым черепом, а я каждое утро вскакиваю ни свет ни заря.

Но сегодня разбудил меня не Дизель как обычно, а вопль Аристофана откуда-то снизу, я аж подскочил на кровати, сонный и ничего не понимающий.

— Босс! Не губи, в натуре! — завывал квадратный бес, стоя на коленях возле кровати и тряся маленькими рожками.

— Аристофан? Ты чего? Опять твои ребята в казино продулись и надо идти выкупать их? Так и знай — не пойду! Не потому что денег жаль, хотя и жаль, конечно, а потому что, — я набрал в лёгкие побольше воздуха и заорал: — Достали вы!

— Не-не, босс, — чуть не плача провыл Аристофан. — Казино — не вопрос! Мы там сами без базара разрулим.

Я откинулся на подушку:

— Ну, что случилось?

— А чего он?.. — бес хлюпнул поросячим рылом и тоскливо протянул: — Хана нам, босс…