Целую ручки

— А я тебе о чем говорю? Живее не бывает. Мне уже звонил Скворцов. Намекнул, что если не разделаемся с Белугиным, то рекламы «Золотого ключа» нам не видать. Олег, ты представляешь, что это значит? Они дают полосную рекламу раз в неделю! Скворцов шепнет паре-тройке своих корешей, и те тоже покажут нам фигу. Мы окажемся в большой финансовой заднице. Мы уже полутрупы. Куститский нас вообще в асфальт закатает вместе с дебилом, который возомнил себя писателем. Честно говоря, осуждать этих мужиков язык не поворачивается. Если бы кто-то вздумал из моей жизни сделать посмешище, я бы ему мозги с кишечником местами поменял.

— Бесполезно. У них именно такая анатомия. Что же делать?

— Первым делом уволить Белугина, — вернулся за свой стол главный. — Причем уволить задним числом. Когда он разместил свой роман в Интернете?

— Недели две назад.

— Значит, уволить за три недели. А потом пойду кланяться рекламодателям и посыпать голову пеплом. За что такое на старости лет? У меня два инфаркта, у тебя язва…

— Старые лошади-трудяги. Хомуты снять — быстро копыта откинем.

Они понимающе переглянулись. Любимая работа была и смысл, и жизнь, и судьба.

Когда Антон пришел в редакцию, Олег Павлович спросил его:

— Это правда, что ты в своем романе вывел реальных здравствующих людей?

— А что такого? — с вызовом ответил Антон.

— Ничего. Тебя главный ждет.

«Если у человека нет совести, — думал Олег Павлович, — то ее не вырастить. Хотя в прежние времена почему-то получалось».

Главный редактор к приходу Белугина остыл, да и не хотел спускать на прохиндея всех собак. Чего доброго еще опишет потом в очередном опусе. Редактор поставил условие: или Антон подает заявление по собственному желанию задним числом, или его увольняют с шумом и треском, с волчьим билетом. Уж он, главный редактор, поспособствует тому, чтобы Белугина не взяли даже объявления сочинять. Антон выбрал первый вариант.

Он не очень расстраивался. Он думал о том, что в новом разделе «Гонения» появится еще одна информация об увольнении с работы. Избиение, увольнение — это скандал, а скандал — отличная реклама.

Улыбаясь, Антон вернулся в отдел и шутовски поклонился заведующему:

— Борцу за правду указали на дверь.

— Ты не борец, — покачал головой тот. — Ты фуфло.

Прежде Палыч не позволял себе подобных выражений по отношению к нему. Теперь, конечно, можно пинать. А еще интеллигента из себя корчил. Антон не успел достойно ответить на грубость бывшего начальника, — в комнату вошла Алина Вербицкая.

— Слышали? Банк «Багровые зори» лопнул. Хозяин сбежал, у него, оказывается, даже лицензии не было. Сорвал, как с куста, обобрал народ и смылся. Антон, что с тобой?

Антону стало очень-очень плохо. «Багровые зори» — тот самый банк, в который он отнес все свои деньги, положил под «эксклюзивный процент». Антон побледнел, синяк и ссадины стали заметнее.

— Отзывы читателей не сходят с твоего лица? — рассмеялась Алина.

В Москве Антону подсветили правый глаз, а теперь разукрасили левый.

— Да пошла ты! — огрызнулся Антон.

Но пошел он сам, побежал со всех ног к банку. Там уже толпились обворованные вкладчики. Вход в здание загораживали полицейские. Один из них в мегафон предлагал успокоиться и расходиться. Оптимисты предлагали строем идти к губернатору. Пессимисты вспоминали «МММ» — если уж москвичам не удалось кровное получить, то им тем более ничего не светит. Антон обежал здание, пытаясь проникнуть в него через черный ход. Тот был наглухо заперт. Антон безостановочно и тупо звонил на личный телефон хозяина банка. Абонент был недоступен. Как радовался Антон персональному вниманию, когда получил этот номер от банкира. Олух!

Антон несколько часов проторчал у банка, то отходя в сторону, то внедряясь в толпу, чтобы услышать последние слухи. Антону, как и другим обманутым вкладчикам, казалось, что, находясь вместе, они представляют собой какую-то силу, что эфемерная надежда может превратиться в реальную. На миру не только смерть красна, но и горе легче. Как некстати уволился Антон! Сейчас порасспросил бы людей и забацал отличный репортаж. Из бывших коллег никто не приехал. Лентяи! Антону было невдомек, что журналисты собирают материал в кабинетах чиновников, ответственных за это безобразие. Однако когда приехало телевидение, Антон шмыгнул за угол, не стал светиться. Молодому талантливому писателю роль обманутого вкладчика славы не прибавит. Обманутый человек — это всегда лох, независимо от ситуации. Кроме того, может возникнуть естественный вопрос: откуда у Белугина десять с лишним тысяч долларов, положенных в банк?

Люди разошлись, только когда прозвучали угрозы наказания и задержания за несанкционированный митинг.

Денег было не просто жалко, а жалко до слез. Они наворачивались на глаза — колючие, детские. Хотелось реветь, скулить, что-то выпрашивать, кого-то умолять.

Но это был не последний из ударов, ожидавших Антона сегодня.

Около его подъезда стояла машина, а рядом курил… жуткий тип со стеклянными глазами, водитель Полины Геннадьевны. У Антона ноги приросли к земле.