Реб Менахем-Мендл и сам заметил, что ученики из его класса в последнее время не готовятся к урокам и вообще не соблюдают заведенных в ешиве порядков. Он думал, что в этом, прежде всего, виновен директор. Он вообще не приходит в синагогу. Кроме того, летом даже в больших ешивах не строго придерживаются порядка. Вот ведь сидят в Валкениках на даче лучшие парни из Мира, Клецка и Радуни. А ученики из его класса смотрят на старших и тоже отвлекаются от учебы. Однако, когда реб Менахем-Мендл услыхал, что в его начальной ешиве распространилась эпидемия светских книг, он содрогнулся. И когда квартиранты странноприимного дома пришли на занятия, он вышел из синагоги и быстрыми маленькими шажками отправился в странноприимный дом.
В новогрудковских ешивах принято, чтобы старшие мусарники проверяли сундучки младших учеников, не держат ли те там чего-либо неподобающего. Порой даже перехватывали письма, чтобы узнать, не жалуется ли ученик родителям, что попал в ешиву, в которой слишком много времени уделяют изучению мусара, что он получает слишком мало денег из сумм, собираемых для ешиботников, и что жилье, которое ему выделили, плохое. Бывало, узнает парень, что его письма вскрывают, и поднимает крик: «Ведь рабейну Гершом[49] запретил читать чужие письма!» А директор или глава комитета ешивы спокойно отвечает: «Чтобы умножить изучение Торы, можно. Нам лучше знать». Когда Менахем-Мендл Сегал еще холостяком учился в Новогрудке, он терпеть не мог подобных вещей. Поэтому особо последовательные мусарники, типа Цемаха-ломжинца, считали его набожным обывательским пареньком, у которого понятие так себе… Теперь реб Менахему-Мендлу самому пришлось шпионить за своими учениками.
Соя-Этл стояла с веником посреди спальни и подметала. Реб Менахем-Мендл знал, что смотрительница — честная еврейка. Поэтому спросил ее, что делают квартиранты по вечерам. По ее испуганному молчанию он понял, что все то, что говорят о его учениках, правда.
— А Мейлахка-виленчанин? — спросил он.
— Он читает Питигрилли, «Пояс скромности, и другие рассказы», — прокукарекала Соя-Этл голосом жестяного петуха и вынула книжку из-под подушечки Мейлахки. Реб Менахем-Мендл поперхнулся этим странным именем:
— Как вы сказали? Пи… Пити… Питигрилли?
После того как он прочитал пару строк тут, пару строк там в этой книжке, волосы у него встали дыбом: это ведь даже не ересь, а просто разврат, сквернословие! И Мейлахка это читает? Точно?
— Да-да, это то, что читает Мейлахка, — закивала головой смотрительница, держа в руке веник.
Реб Менахем-Мендл бросил эту отвратительную книжицу на лежанку Мейлахки и стал искать в изголовьях других лежанок. Другие читатели были осторожнее и не держали книжек под подушками. Глава ешивы наклонился и стал вытаскивать сундучки из-под лежанок. Из первого он вытащил потрепанную, развалившуюся книжку, похожую на старый молитвенник, не рядом будь упомянут. Он прочитал название «Дикая Цилька»[50] и пожал плечами. Что это еще за дурацкая история? Он знал, что бывают дикие утки, а о диких цильках слышал впервые. Из-под другой лежанки он вытащил плетеную корзинку с висячим замочком. Служительница пришибленно смотрела, как ребе крутит замочек своими бледными худыми пальцами и засовывает корзинку обратно под лежанку, потому что не смог ее открыть. Зато из-под третьей лежанки он вытянул открытый кожаный чемоданчик, в котором буквально сверху лежала большая толстая книга в красном переплете под названием «Происхождение человека». Реб Менахем-Мендл увидел на титульном листе и на внутренних страницах рисунки, изображающие всяческих птиц, скорпионов, обезьян, и долго смотрел на них, пока не понял, что это наверняка одна из тех книг, в которых написано, что человек происходит от обезьяны. Он положил книгу обратно в чемоданчик, скривив лицо, как будто держал в руке отвратительного скользкого гада. Он увидел, что в чемоданчике лежит еще одна книга.
— Читатель, не сглазить бы, весьма прилежен. Читает две книжки зараз, — криво усмехнулся реб Менахем-Мендл. Однако название книги — «Политическая экономия» — кольнуло его в сердце. Им мало ереси и сквернословия, они к тому же еще читают и коммунистические книги, направленные против властей. Больше глава ешивы не захотел искать, ему хватило обиды и позора.