Цемах Атлас (ешива). Том второй

Мойше Хаят в библиотечной комнате почувствовал, что вены на его висках чуть не лопаются. Куда он теперь отправится? Скитаться среди чужих людей? И с чего он взял, что Слава хотя бы оглянется на него, даже если расстанется со своим мужем? Она ведь ничего не обещала, ничего… Глава ешивы вошел с деньгами в руке, и логойчанин рассмеялся еще наглее. Он жадно схватил купюры, пересчитал их и сунул в карман,

— Двести пятьдесят злотых за семь погубленных лет, — прохрипел он и вышел из библиотечной комнаты.

Он знал, что ведет себя ужасно вульгарно и грубо. Ему захотелось вернуться к главе ешивы, отдать деньги и расплакаться. Но если бы он это сделал, то именно тогда глава ешивы показал бы ему свою ненависть и презрение. И он прошел через комнаты гулким шагом, насмешливо поглядывая на сынов Торы. Те отвернулись и рассматривали ногти на руках, смотрели, надлежащим ли образом начищены в честь поездки их ботинки. Парни старались не задеть его взглядом, только бы он ушел, только бы избавиться от него. На выходе он столкнулся с Хайклом-виленчанином.

— Я тоже еду в Вильну, — громко воскликнул логойчанин, чтобы мусарники услышали и подумали, что точно так же, как он не оставлял виленчанина в Нареве, он и дальше его не оставит, пока тот не сделается таким же провокатором.

Поскольку для Хайкла не было неожиданностью, что логойчанин едет в Вильну, он теперь думал не об этом, а о том, что ешиботники отвернулись и от него. От такого приема у него сжалось горло. Он знал, что правила вежливости требуют подождать, пока его вызовет глава ешивы, но чтобы не стоять среди враждебно настроенных ешиботников, он постучался и вошел.

Реб Симха Файнерман стоял у окна, высматривая уход логойчанина. Когда он увидел Хайкла, у него промелькнула мысль: «Новые неприятности!» Однако Хайкл почтительно и виновато прошептал, что уезжает и зашел попрощаться.

— А когда вы возвращаетесь? — только после того, как виленчанин удивленно и обрадованно посмотрел на него, реб Симха спохватился, что задал этот вопрос не подумав, как он обычно спрашивал каждого ученика, приходившего к нему прощаться. — Я понимаю, вы хотите на новый семестр остаться дома и учиться у Махазе-Аврома. Так действительно будет лучше.

Реб Симха Файнерман временами даже младшему ученику мог рассказать о своих неприятностях, чтобы сделать его своим другом. Особенно учитывая, что виленчанин крутится у Махазе-Аврома и, наверное, захаживает и в Комитет ешив, надо остерегаться как огня, чтобы он не уехал с обидой. Поэтому реб Симха принялся со вздохами и стонами рассказывать о своем огорчении и печали по поводу логойчанина:

— Семь лет он просидел у нас. Господи, Владыка мира! Сколько мы от него настрадались! Теперь, уезжая, он стал нам к тому же кровным врагом. А вы, виленчанин, вы тоже нам враг? Вам мы тоже сделали что-то дурное?

— Враг? Я пришел вас поблагодарить, — заикаясь, пробормотал Хайкл и хотел еще добавить, что просит прощения за то, что доставил огорчения руководству, так его тронуло то, что глава ешивы рассказал ему о своих страданиях.

Однако реб Симха не дал виленчанину говорить, чтобы тот не начал просить позволения приехать на новый семестр. Обняв виленчанина за плечи, глава ешивы выпроводил его из библиотечной комнаты, через столовую и прихожую, до самого выхода, поразив этим всех учеников. У двери он подал виленчанину руку и пожелал ему:

— Да будет воля Божья на то, чтобы вы не забыли, чему научились у нас.

Глава 14