Цемент

И Мехова ласково погладила его по волосам, а он улыбнулся конфузливо и виновато. С носа и подбородка капельками катился пот.

— Я переживаю, Поля, большое волнение. Такие дни — редкие в жизни. Как все огромно, какой размах и какая сила!.. Этим человек растет и делается непобедимым. Давайте посидим, Поля, и помечтаем…

2. Ставка на кровь

За шумом работы сначала не было слышно выстрелов. Красноармейцы суетились на перевале: прятались за грудами камней, перебегали один за другим в седловине и стреляли торопливо, вразнобой.

Лухава взмахивал руками и кричал, срывая голос:

— Товарищи!.. Спокойствие!.. Все — на своих местах!.. Работы не прерывать!.. Не допускать паники!..

Но тысячи людей от вершин до дна уже бежали и вниз, и вправо, и влево, падали и опять бежали. В разных местах кое-кто старался задержать бегущие толпы — поднимали руки, грозили лопатами и кирками.

Глеб вскарабкался на скалу и скомандовал:

— Товарищи коммунисты, ко мне!

Головной отряд рабочих профстроя бросился к Глебу, а за ними в одиночку и группами бежали другие.

— Сто-ой!! Сто-ой!..

Люди неудержимо катились вниз, разбегались в стороны, в кустарники и скалы.

— Вот сволочи… не выдержали…

— Покати-лись… побежали… как крысы… Эх, народ!

— Есть всякий народ: один — вперед, другой — наоборот.

Глеб распоряжался весело и оживленно:

— Бегите, товарищи, вниз!.. Савчук! Даша!.. Успокойте там людей… водворяйте обратно…

Савчук и Даша и еще несколько рабочих, схватившись за руки, чтобы сдержать друг   друга, цепочкой побежали под гору.

А Глеб, приглашая рабочих взмахами руки, покрикивал:

— Товарищи, ко мне!.. За винтовками… на электропередачу!..

И быстро пошел по шпалам вверх, к обелискам. За ним хлынул целый отряд рабочих.

Металлисты и электрики работали спокойно и молча, но в глазах вздрагивала тревога.

Лухава и Сергей раздавали винтовки и патроны, и каждый, получая ружье, не мог сдержать улыбки радости. Все одинаково переживали торжественность и важность момента и со строгими лицами вставляли обоймы и молча отходили в сторону. Только Митька-забойщик, гармонист, с синим бритым черепом, рвался вперед, к Глебу, и орал:

— А ну, дай дорогу, ребята!.. Не оттирай, просю!.. Я свое место отлично понимаю… Я, может, ждал этого хвакта горячей, чем своего рождения…

Протягивая издали руки, он жадно тянулся к винтовке и злился, когда отталкивали его в сторону.

Через несколько минут отряд врассыпную побежал вверх, на перевал.

Поля карабкалась по камням рядом с Глебом. Он чувствовал мягкое ее плечо и слышал торопливое дыхание.

— Все-таки пошла, увязалась, товарищ Мехова… Зачем?

— А почему же мне не пойти? Почему ты должен идти, а я — нет?

— Я — другое дело, а у тебя юбка приросла к ногам…

Поля озлилась и пренебрежительно фыркнула.

Впереди, в разных местах, перебегали красноармейцы и рабочие, останавливались и стреляли с колена. Очень далеко — в море ли, за горами ли — пели сирены.

— Ведь это — пули, Глеб!.. Я уж давно их не слышала…

Глеб шел с винтовкой на изготовку, с ним рядом — Поля, тоже с винтовкой. Длинные ее кудри горели на солнце.

Диспозиция Глеба была краткой и ясной. Отряд заходит в тыл бандитам с левого фланга и выбивает их из лесочка на лысину склона, под удар красноармейцев, которые их уничтожают. Сам же он будет руководить боем с вершины горы.

— Слышишь, Глеб? Они — рядом: стреляют из-за вершины Они шли наверняка — вызвать панику, а потом разрушить бремсберг.

Глеб не ответил. Он взбирался на крутизну, часто останавливался и оглядывался на бремсберг. Мехова не отставала от него.

Глубоко внизу густой массой шевелился народ, и из этой гущи длинной вереницей ползли вверх по шпалам целые артели и одинокие фигуры.

Куполом зеленела вершина. Железный треножник — геодезический знак — ярко горел красной ржавчиной.

Они вползли на острую грань горы. Отсюда открывалось широкое отложье в рощах и перелесках, в лощинах и взгорьях. Далеко синели другие, еще более высокие хребты, а над ними мерцали отдельные вершины, покрытые розовым снегом.

Чумалов и Поля легли у треножника — на вороха мелкого щебня. Пахло жженой травою и серным накалом цементняка.

— Я ничего не вижу, Глеб… Где они?

Поля поднялась на колени и потянулась к треножнику.

Тинькнула натянутая струнка.

Глеб дернул Полю за юбку. Мягко хрустнула и лопнула на боку скрепка. Поля засмеялась и села около Глеба.

— Крючок оборвал… битюг!.. Что я теперь буду делать?..

Она нашла где-то булавку и приколола юбку.

От вершины вправо по склону громоздилась скалистая стена, похожая на развалины древней крепости, заросшая кустарниками — туей, кизилом, шиповником.

Между скалами, скрываясь в кустах, хищно крался с винтовкой в руках загорелый казак без папахи. Он приседал, прислонялся к камням, исчезал и опять появлялся.

— Я его сейчас застрелю, Глеб… Я не выдержу… — У Поли дрожали руки и винтовка и горели глаза.

— Лежи, тебе говорят!.. а то сброшу под откос… — Глеб угрожающе вытаращил на нее глаза.

Он быстро побежал вниз, в сторону казака, и исчез из глаз Поли. Потом промелькнул в развалинах, пригибаясь к земле.