Цементный сад

Дерек достал из нагрудного кармана голубой носовой платок, встряхнул его и поднес к лицу, не прикладывая вплотную. Я твердо решил ничего такого не делать и дышал часто, сквозь стиснутые зубы. Носком ботинка Дерек постучал по сундуку. Мы с сестрами стояли вокруг него полукругом, словно на какой-то церемонии. Он провел пальцем по трещине, заглянул внутрь.

— Не знаю, что у вас там такое, но оно явно гниет.

— Это мертвая собака, — спокойно и просто сказана вдруг Джули. — Собака Джека.

Дерек расплылся в улыбке.

— Ты же обещала не говорить! — сказал я.

Джули пожала плечами и ответила:

— Теперь это уже не важно.

Дерек наклонился над сундуком. Джули продолжала:

— Джек решил устроить… гробницу. Когда она умерла, положил ее сюда и залил цементом.

Дерек отколупнул кусочек бетона, повертел его в пальцах.

— Не слишком-то хорошо ты его смешал, — заметил он. — Да и сундук не выдерживает такого веса.

— Воняет уже по всему дому, — обратилась ко мне Джули, — ты бы сделал с этим что-нибудь.

Дерек тщательно вытер руки носовым платком.

— Кажется, это называется перезахоронением, — сказал он. — Например, в саду, рядом с твоей лягушкой.

Я подошел к сундуку и осторожно постучал по нему ногой, так же, как Дерек.

— Не хочу, чтобы его трогали, — твердо сказал я. — Я слишком долго над ним трудился.

Дерек пошел прочь из подвала, а мы все — за ним. Когда мы снова собрались в гостиной, он спросил, как звали собаку, и я не раздумывая ответил:

— Космо.

Он положил руку мне на плечо и сказал:

— Надо будет заделать эту трещину в цементе. И будем надеяться, что сундук выдержит.

Остаток вечера мы ничего не делали. Дерек рассказывал о бильярде. Уже гораздо позже, когда я собрался уходить к себе, Дерек сказал:

— На этот раз я научу тебя правильно смешивать бетон.

Уже с лестницы я услышал ответ Джули:

— Пусть все сделает сам. Ему не понравится, если ты станешь его учить.

Дерек проговорил что-то, чего я не расслышал, и разразился долгим звучным смехом.

10

Вернулась жара. Джули снова загорала на каменной горке, на этот раз без радио. Том, впервые за много дней переодевшись в собственную одежду, играл в саду со своим приятелем из квартала многоэтажек. Всякий раз, собираясь сделать что-нибудь очень смелое — например, перепрыгнуть через камень, — он требовал, чтобы Джули на это посмотрела.

— Джули, смотри! Джули! Гляди, Джули! — Такие крики раздавались из сада все утро.

Я вышел в кухню, чтобы на них посмотреть. Джули лежала вытянувшись на ярко-синем полотенце и не обращала на Тома внимания. Она была уже такой смуглой, что мне подумалось: еще день или два — и станет совсем черной. По кухне кружило несколько ос. Снаружи, над переполненными мусорными ящиками, не опустошавшимися несколько недель, вились мухи. Масло в пакете растаяло и превратилось в лужицу. Жара стояла такая, что убираться на кухне никому не хотелось. Подошла Сью и сообщила, что только что услышала по радио: сегодня самый жаркий день начиная с 1900 года.

— Джули не стоит так долго загорать, — сказала она и вышла в сад, чтобы ее предупредить.

Но ни Джули, ни Тома и его приятеля жара, кажется, вовсе не беспокоила. Она лежала не двигаясь, а они гонялись друг за другом по саду и громко звали друг друга по имени.

После обеда мы с Джули отправились в магазин купить пакет цемента. За нами увязался Том. Он не отходил от Джули и держался за подол ее белой юбки. Я изнывал от жары, и в какой-то момент мне пришлось остановиться в тени автобусной остановки, чтобы отдышаться и прийти в себя. Джули заслонила меня от солнца и принялась махать ладонью у меня перед липом, нагоняя воздух.

— Что с тобой такое? — приговаривала она. — Ты, бедняжка, совсем ослабел! Что ты с собой сделал?

Тут мы с ней встретились взглядами и оба расхохотались.

Перед магазином мы остановились посмотреть на свое отражение в витрине. Джули сплела руку с моей рукой и проговорила:

— Смотри, какие у тебя бледные пальцы!

Я вырвал руку. Входя в магазин, Джули заговорила со мной твердым и приказным тоном, как с ребенком:

— Тебе обязательно нужно больше бывать на солнце. Это очень полезно.

По дороге домой я думал, что скоро Джули вообще нормально разговаривать перестанет — будет только командовать. Сама же она весело болтала с Томом о цирке и один раз, присев, вытерла ему салфеткой с губ слюну и мороженое.

Подойдя к воротам, я вдруг понял, что не хочу идти в дом. Джули взяла у меня пакет с десятью фунтами цемента и сказала:

— Вот и отлично, иди погуляй на солнышке.