Цементный сад

Дерек достал из нагрудного кармана голубой носовой платок, встряхнул его и поднес к лицу, не прикладывая вплотную. Я твердо решил ничего такого не делать и дышал часто, сквозь стиснутые зубы. Носком ботинка Дерек постучал по сундуку. Мы с сестрами стояли вокруг него полукругом, словно на какой-то церемонии. Он провел пальцем по трещине, заглянул внутрь.

– Не знаю, что у вас там такое, но оно явно гниет.

– Это мертвая собака, – спокойно и просто сказала вдруг Джули. – Собака Джека.

Дерек расплылся в улыбке.

– Ты же обещала не говорить! – сказал я.

Джули пожала плечами и ответила:

– Теперь это уже не важно.

Дерек наклонился над сундуком. Джули продолжала:

– Джек решил устроить… гробницу. Когда она умерла, положил ее сюда и залил цементом.

Дерек отколупнул кусочек бетона, повертел его в пальцах.

– Не слишком-то хорошо ты его смешал, – заметил он. – Да и сундук не выдерживает такого веса.

– Воняет уже по всему дому, – обратилась ко мне Джули, – ты бы сделал с этим что-нибудь.

Дерек тщательно вытер руки носовым платком.

– Кажется, это называется перезахоронением, – сказал он. – Например, в саду, рядом с твоей лягушкой.

Я подошел к сундуку и осторожно постучал по нему ногой, так же, как Дерек.

– Не хочу, чтобы его трогали, – твердо сказал я. – Я слишком долго над ним трудился.

Дерек пошел прочь из подвала, а мы все – за ним. Когда мы снова собрались в гостиной, он спросил, как звали собаку, и я не раздумывая ответил:

– Космо.

Он положил руку мне на плечо и сказал:

– Надо будет заделать эту трещину в цементе. И будем надеяться, что сундук выдержит.

Остаток вечера мы ничего не делали. Дерек рассказывал о бильярде. Уже гораздо позже, когда я собрался уходить к себе, Дерек сказал:

– На этот раз я научу тебя правильно смешивать бетон.

Уже с лестницы я услышал ответ Джули:

– Пусть все сделает сам. Ему не понравится, если ты станешь его учить.

Дерек проговорил что-то, чего я не расслышал, и разразился долгим звучным смехом.

10

Вернулась жара. Джули снова загорала на каменной горке, на этот раз без радио. Том, впервые за много дней переодевшись в собственную одежду, играл в саду со своим приятелем из квартала многоэтажек. Всякий раз, собираясь сделать что-нибудь очень смелое – например, перепрыгнуть через камень, – он требовал, чтобы Джули на это посмотрела.

– Джули, смотри! Джули! Гляди, Джули! – Такие крики раздавались из сада все утро.

Я вышел в кухню, чтобы на них посмотреть. Джули лежала вытянувшись на ярко-синем полотенце и не обращала на Тома внимания. Она была уже такой смуглой, что мне подумалось: еще день или два – и станет совсем черной. По кухне кружило несколько ос. Снаружи, над переполненными мусорными ящиками, не опустошавшимися несколько недель, вились мухи. Масло в пакете растаяло и превратилось в лужицу. Жара стояла такая, что убираться на кухне никому не хотелось. Подошла Сью и сообщила, что только что услышала по радио: сегодня самый жаркий день начиная с 1900 года.

– Джули не стоит так долго загорать, – сказала она и вышла в сад, чтобы ее предупредить.

Но ни Джули, ни Тома и его приятеля жара, кажется, вовсе не беспокоила. Она лежала не двигаясь, а они гонялись друг за другом по саду и громко звали друг друга по имени.

После обеда мы с Джули отправились в магазин купить пакет цемента. За нами увязался Том. Он не отходил от Джули и держался за подол ее белой юбки. Я изнывал от жары, и в какой-то момент мне пришлось остановиться в тени автобусной остановки, чтобы отдышаться и прийти в себя. Джули заслонила меня от солнца и принялась махать ладонью у меня перед лицом, нагоняя воздух.

– Что с тобой такое? – приговаривала она. – Ты, бедняжка, совсем ослабел! Что ты с собой сделал?

Тут мы с ней встретились взглядами и оба расхохотались.

Перед магазином мы остановились посмотреть на свое отражение в витрине. Джули сплела руку с моей рукой и проговорила:

– Смотри, какие у тебя бледные пальцы!

Я вырвал руку. Входя в магазин, Джули заговорила со мной твердым и приказным тоном, как с ребенком:

– Тебе обязательно нужно больше бывать на солнце. Это очень полезно.

По дороге домой я думал, что скоро Джули вообще нормально разговаривать перестанет – будет только командовать. Сама же она весело болтала с Томом о цирке и один раз, присев, вытерла ему салфеткой с губ слюну и мороженое.

Подойдя к воротам, я вдруг понял, что не хочу идти в дом. Джули взяла у меня пакет с десятью фунтами цемента и сказала:

– Вот и отлично, иди погуляй на солнышке.