Цемесская бухта

Сипягин. А вы ее здесь на узле связи оставьте. Это когда все близко, перед глазами — каждое лыко в строку ставят. А отойдет время — все по-другому. Я вспоминаю Цезаря...

Липатов. Какого Цезаря?

Сипягин. Нашего Цезаря, не римского... Вы его уже не застали... Цезаря Куникова. Был как все среди других... Полгода прошло — уже легендой стал.

Липатов. «Большое видится на расстоянье, лицом к лицу — лица не увидать».

Сипягин. Вот именно... Похоронен здесь, в Геленджике. Вы не были на могиле?

Липатов. Нет.

Сипягин. А я своих катерников-новичков вожу на могилу... Рассказываю... Он моим другом был. Мог и я лежать в такой же могиле.

Липатов. Мы всегда надеемся на лучшее...

Сипягин. Именно на лучшее... Был тут у меня один фронтовой поэт, корреспондент один. Подружились мы с ним. Оставил мне стихи... Хотите послушать? Чем-то взяли меня за душу...

Липатов. Читайте... Румына нам что-то не везут.

Сипягин(доставая из кителя свернутый листок бумаги). Обещал и про нас написать. Но теперь уж, наверно, после штурма.

Входит с чайником Женя.

Липатов(пробуя рукой чайник). Посиди, Женя, послушай стихи.

Сипягин. Чтец я плохой. (Читает.)

Идет война. Гремят войны раскаты,
Последней пули не отлит свинец,
Последней смерти неизвестна дата.
Шинели скатка за плечом солдата —
Мы все в строю, любой из нас боец!

Мы смерть не раз видали на дороге,

Она за нами ходит по пятам,
Из нас она к себе призвала многих,
Но здесь, но здесь споткнется на пороге,
Здесь любят жизнь — пусть смерть идет к чертям!

(Помолчав.) Вот именно — пусть смерть идет к чертям! Читать дальше?

Женя. Читайте, Сипягин.

Война пройдет, и друг, не постучавши,
Войдет в твой дом под вечер на ночлег,
В минувший день, суровый день вчерашний —
Твой спутник, твой товарищ, однокашник,
Ну, словом, очень близкий человек.

А ты ему, и он тебе напомнит

Геленджика осенние черты,
Далекие невидимые волны,
И песни, уходящие за полночь,
И желтые, и синие цветы.

Суровые, военные, простые,

У капониров на сырой земле...
Закаты над Дообом золотые,
На траверзе Анапы — огневые
Без счета трассы в полуночной мгле.

Друзья, друзья! На новых перепутьях —

Пройдут года — мы встретимся опять,
Обнимемся, друзья мои, пошутим
И по старинке по цигарке скрутим,
Затем начнем о прошлом вспоминать.

И где бы ни были — останется навечно

Высокой дружбы негасимый свет,
Наш честный мир, прекрасный, бесконечный
Всегда открытый и всегда сердечный,
Незабываемых военных лет.

(Помолчав.) Ну как?

Липатов. Проникновенно... Берет за душу, особенно в такие дни.

Сипягин. А что вы думаете, Женя?

Женя. Видно будет, когда война кончится.

Сипягин. Что видно?

Женя. Кто к кому придет... Ваш знакомый поэт слишком большой оптимист.

Сипягин. Вы что-то мрачно настроены, Женя.

Женя. Нечему мне радоваться.

Липатов. Перестань, Женя... Не надо.

Женя(разливая чай в кружки). Вам, товарищ подполковник, хочется, чтобы все улыбались вокруг?

Сипягин. Не улыбались, Женя, а верили в победу. Когда люди мрачные — победу трудно добывать.

Женя. Так это вы веселые, капитан-лейтенант... А наш подполковник хочет, чтобы вокруг него веселились, а он сам, как господь Саваоф, мрачным ходил.

Сипягин. Два ноль, Григорий Иванович, в пользу Жени.

Женя. А что подполковнику Женя? Фронтовая побрякушка.

Липатов. Постеснялась бы...

Женя. Чего стесняться? Капитан-лейтенант в курсе ваших сердечных дел.

Сипягин. Женя, Женя, кто вас обидел?

Женя. Меня любовь обидела.

Сипягин. Любовь?

Женя. Любовь, Николай Иванович. На свое горе я его полюбила, а он шутит со мной.

Липатов. Я не шучу... Ты же знаешь, что я не шучу. Дай войну закончить.

Женя. И кончится... А мне-то что?