Читаем Цемесская бухта полностью

Новосад. Ага... Я ж говорю, клад...

Хоботок. Товарищ лейтенант, а если этот немец там жив? А? Что тогда?

Новосад. С чего это он должен быть жив?

Хоботок. Мы ж его приглушили только... На полную силу, конечно, приглушили... Среди них есть живучие.

Новосад. У нее пистолет есть...

Несколько автоматных очередей.

Вот заразы!

Хоботок. Может, построчить?

Бережнов. Переждем. (Смотрит в бинокль.) Лежит...

Новосад. Без движения?

Бережнов. Без движения...

Хоботок. Может, построчить? А, товарищ лейтенант?

Новосад. Тихо!

Бережнов. Поползла... Да, да... Вот уже под кустом... Лежит...

Новосад. Тихо!

Хоботок. Так они ж и к своему могут послать кого? Санитара... А то и двух.

Новосад. Ты брось тут панику разводить! Ты брось, Хоботок. Они пошлют, и мы пошлем...

Хоботок. Я ничего... Предположение...

Новосад. Меня от твоего предположения знаешь куда бросило? В пот меня бросило... Можно бинокль, товарищ полковник?

Бережнов(отстраняя руку Новосада). Ползет, ползет...

Новосад. Я ж говорю, не девка, а клад...

Бережнов. Уже близко. (Передавая бинокль Новосаду.) Смотрите...

Новосад. Ага... Метров пять...

Треск автоматных выстрелов.

Что это? Перевернулась... Лежит... Неужели?

Бережнов. Дайте бинокль.

Новосад(смотря в бинокль). Лежит... Лежит...

Тележкин(Новосаду). Дайте бинокль полковнику.

Новосад(Тележкину). Не твое дело.

Тележкин. То есть как — не мое?

Новосад. Поползла... Поползла... (Передает бинокль Бережнову.)

Бережнов(взволнованно). Да-да... Совсем близко... Совсем. (Передает бинокль Новосаду.)

Новосад. Метра два... Опять залегла... Опять...

Хоботок. Товарищ лейтенант...

Новосад. Чего тебе?

Хоботок. Бинокль...

Новосад. Еще чего захотел!

Бережнов(Новосаду). Дайте Хоботку бинокль...

Новосад. За что ему бинокль отдавать? Проворонил друга... (С сердцем.) На!

Хоботок(смотрит напряженно в бинокль). Что-то не подстрою...

Новосад(отбирая бинокль). Где тебе! (Смотрит.) Доползла. В порядке... Затаилась...

Автоматные очереди. Затем тишина. Новосад отдает бинокль Бережнову.

Бережнов. Лежит рядом с ним...

Хоботок. Дайте, дайте ж мне взглянуть.

Бережнов(передает бинокль). Смотрите, Хоботок...

Хоботок. О, нашел... Лежит... Недвижно лежит... Накрывает Ираклия палаткой. Ой, что это? Немец... Немец к ним ползет...

Новосад. Какой еще немец? Что мелешь? (Выхватив бинокль.) Ползет... Ползет... Нет, уже не ползет... Затих... Затих!

Звенящая тишина.

Хоботок. Можно мне ночью?

Новосад. Найдутся без тебя... Стемнеет... Саркисова пошлем... Он такой парень...

Хоботок. Одного ж мало... Мало одного...

Тележкин. Товарищ полковник...

Бережнов. Что, Петя?

Тележкин. Можно мне...

Бережнов. Что тебе?

Тележкин. Я тоже... Я хочу туда...

Бережнов. В тыл?

Тележкин. Зачем в тыл? Туда... Разрешите...

Бережнов. Хорошо, Петя... Разрешаю...

Тележкин скатывается с насыпи.

Новосад. Только бы до темноты дотерпеть... А там... Эх, товарищ полковник, скоро ж мы Новороссийск возьмем?

Бережнов. Потерпи, лейтенант... Недолго ждать осталось.

Новосад. На Большую землю хочется...

Автоматные очереди. Тишина. Медленно темнеет. Звучит музыка. Голубой лунный свет. Слышно, как играет баян. Два звучных голоса поют песню:

«Не знает душа краснофлотца,Что может ее ожидатьИ где ей, быть может, придетсяПоследний свой якорь отдать».

Новосад. Смотрел я до войны Шекспира... Знаете вы его, товарищ полковник?

Бережнов. Отчасти...

Новосад. «Ромео и Джульетта»... Про любовь... Красиво все... Она его любит, он ее... А зарегистрироваться не могут. Родители у них Плюшкины...

Бережнов. Это уже из Гоголя, лейтенант.

Новосад. Ага... Из классики... Ираклий нежный, как Ромео... А она... Катера, товарищ полковник...

Бережнов(поднимаясь). Да, катера...

Новосад. Сипягин идет... Коновалов!

Коновалов. Слушаю, товарищ лейтенант.

Новосад. Что там у тебя?

Коновалов. Ничего не видно.

Новосад. И даже не мелькают?

Коновалов. Не мелькают...

Перейти на страницу:

Похожие книги

Общежитие
Общежитие

"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.

Владимир Макарович Шапко , Владимир Петрович Фролов , Владимир Яковлевич Зазубрин

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Роман