Цена

Пяльцы добили всех. Не только Катька укатила домой, вся компания как-то тихо рассосалась по домам, я ушел к себе и, достав особую тетрадь, записал картинку, которую получил в центре «смерча». На мой взгляд, послание было чрезвычайно убедительно. Я видел аэропорт, электронное табло с указанием даты и времени: 19.05.12 и 21:00. Видел Валеркину машину, которая подъезжала к стоянке аэропорта, самого Валеру, который вышел и открыл багажник. Я видел страшную старуху, которая сидела на переднем сиденье, рядом с водителем. Ту самую старуху, что цеплялась сегодня на балконе за мои глаза и хотела выпить мою силу. Я видел, что старуха мерзко настроена, она словно предвкушала нечто приятное, и ей не терпелось это приятное получить. И было абсолютно понятно, что «приятное» для старухи не значит «приятное» для Валеры. Я записал свое видение, принял решение не суетиться, потому что было понятно, что ничего сделать не могу. Я решил ждать. Девятнадцатое мая наступало через двенадцать дней.

Девятнадцатое мая прошло спокойно. Двадцатого, в семь утра, зазвонил телефон. Сестра влетела ко мне в комнату с телефоном и без стука, чего в этой жизни не случалось никогда. Катька минут десять ревела в трубку, а потом рассказала, что побитого и изрезанного Валеру привезли в «склиф» в четыре утра. Его клиента отвезли в морг, потому что четыре пули в живот и «контрольная» в голову. Машина в крови, и короче, это полный беспредел, и Валера, скотина, мог бы поверить, и вообще, как же дальше жить, и еще непонятно, как там его порезали, и что с ним дальше будет – тоже непонятно. И что она летит в Москву, и что я гений, а Валера – урод и тупой баран, что мне не поверил.

Я положил трубку. Мне, конечно, было жаль Катьку и Валеру, но сейчас, честно говоря, они меня совсем не интересовали. В этот момент я понял, как я могу выходить из этого сумасшедшего состояния, очень похожего на паническую атаку. Мне не надо бояться, мне нужно идти в центр напряжения, там меня ждет откровение, видение, прогноз, пока не знаю, как это назвать. Меня ждет информация, получив которую, я могу что-то изменить, кому-то помочь, что-то понять. Я понял главное: если я вижу что-то, а также знаю, кому это рассказать, значит, событие поддается корректировке, значит, адресат может избежать неприятностей и проблем. То есть эти «картинки» – своеобразное разрешение для меня. Я могу менять мир. А это очень круто! Я слегка задрал нос.

Позже я вспомнил, что самый первый раз, когда я справился с навалившимся меня напряжением, случился, когда мне было лет шесть. Я точно знал, что наш сосед, дядя Гриша из соседнего дома, умрет, умрет совсем скоро, и я никак не мог сохранить это знание в себе. Каждый раз, встречая его на улице, я кричал:

– Дядя Гриша, а ты скоро умрешь!..

Сначала дядя Гриша пытался перевести все в шутку, потом начал обходить меня стороной, потом жена дяди Гриши громко ругалась с моей матерью, а мать ругалась с отцом и наказывала меня. Но я не мог ничего с собой поделать, мне нужно было это говорить. Я и сам уже не хотел встречаться с дядей Гришей, но однажды он пришел к нам домой и сказал, что хочет узнать, почему я так настойчиво говорю ему, что он скоро умрет.

– Не знаю, – сказал я. – Но, может быть, вам надо это знать?..

Дядя Гриша ушел задумчивый, а через месяц у него случился инфаркт, «скорая» приехала, когда он был еще жив, но в реанимации он умер. То, что он правильно распорядился своим оставшимся временем, я узнал много позже. Об этом мне в один из приездов рассказала мать, вспомнив ту историю. Когда через три месяца после смерти дяди Гриши приехала его беспутная, бестолковая сестра и стала претендовать на дом, выяснилось, что за месяц до смерти дядя Гриша сделал дарственную на дом своей жене, с которой прожил сорок лет душа в душу. И жена дяди Гриши смогла спокойно доживать свой век в своем доме, а не тратить последние деньги на суды и нотариусов. Она даже приходила поблагодарить меня и моих родителей, но к тому моменту наша семья была так измучена этой историей, что ей даже не открыли дверь.