Цена человека: Заложник чеченской войны

– Третьим. Я сделал репортаж о том, как Дудаев в кругу семьи встречал Новый год – он оказался для него последним. А 9 января произошел захват чеченскими боевиками больницы в Кизляре. Во «взглядовском» фильме «Новый год в Чечне» боевые действия в этом городе соседствовали с новогодним застольем Дудаева. Когда я вновь попал в Чечню, меня обвинили в злостной дискредитации президента Чечни и работе на ФСБ. Прямо заявили: «Ночь посидишь – утром расстреляем». Не спал всю ночь. Утром отпустили.

– Так просто взяли и отпустили?!

– Оставили себе мои личные вещи и профессиональную аппаратуру. Чтобы вернуть видеокамеру, я обратился к Басаеву, другим полевым командирам. Бесполезно. Опять, только на две недели, посадили в одном из сел Чечни под домашний арест и выпустили лишь после личной договоренности руководителя «Взгляда» Александра Любимова с полевым командиром, захватившим меня.

Пиво расчистит дорогу

– А первую командировку в Чечню вы помните?

– Еще бы! По фронтовому Грозному мы бегали на пару с корреспонденткой авторского канала «Радио России» Надеждой Чайковой. Как-то надо было перебраться на другую сторону чистой вроде бы площади. На самой ее середине, откуда ни возьмись, – боевой вертолет на бреющем. Мы – на землю, ищем, за что бы спрятаться. Видим – ржавая труба. Легли за нее, голову прижали. Вертолет стрелять не стал, улетел. А мы, когда опасность миновала и смогли разглядеть получше свое убежище, принялись… хохотать, как безумные: труба-то толщиной чуть поболе карандаша.

– Такие сюрпризы, думаю, на войне – обычное дело. Вы к ним готовы?

– К экстремальным ситуациям готовлюсь загодя, просчитываю варианты, договариваюсь, с кем надо. Но непредвиденные ситуации возникают на каждом шагу. Обычно стараюсь с измотанными войной, озлобленными людьми никогда не идти на конфликт: что скажут, то и делаю.

– А что-нибудь более осязаемое, чем слова, не используете?

– Крайне редко – обычно не берут – предлагаю деньги. Если надо просочиться через блокпост, захватываю с собой пиво. Тогда и пропустят, и безопасную дорогу подскажут.

«Белые колготки» не снимал

– Операторы на войне нередко становятся мишенью для снайперов: то объектив камеры блеснет, как командирский бинокль, то камеру на плече примут за гранатомет…

– Я снайперш – пресловутых «белых колготок» – в Чечне не видел. А страх перед ними был. Помню, наш блокпост, уже вопреки летним договоренностям 1995 года, не давал жителям одного села свободно его покидать. Тогда местный полевой командир нарядил двух своих родственниц в камуфляж, заставил их надеть белые чулки, чтобы из-под брюк были видны, дал им по снайперской винтовке и послал «на позицию» недалеко от федералов. Уже на следующий день командир блокпоста стал соблюдать все договоренности.

– Западные телекомпании для рискованных репортажей часто используют стрингеров.

– Такую службу создаем и мы. Сейчас, когда любая поездка московских корреспондентов в Чечню чревата захватом их в заложники и требованием выкупа, мы во «Взгляде» и Дирекции информационных программ ОРТ стали заказывать интересующие нас материалы местным репортерам. Два сюжета от них уже получили. Конечно, они ангажированы, и я пишу к полученным материалам свой текст, который затем со стрингерами согласовываю – ведь им в Чечне жить и работать. Нескольких стрингеров пытаемся найти и в Таджикистане.

– Вы видели фильм Невзорова о войне в Чечне?

– Читал сценарий. Мое мнение – показывать его нельзя, сплошной мат, крайняя жестокость. Я тоже снимал весь этот ужас, но уже давно согласился с Александром Любимовым: зло и звериная жестокость на экране могут породить только новую беспредельную злобу. Этого я не хочу ни за что!

Беседовал Юрий Петляков, «Телеэкспресс», февраль 1998 г.

Годовщина худого мира

В Терсколе, у подножья гор, рядом с памятником погибшим в годы Великой Отечественной стоит скромный обелиск. Нина Ефимова, Рамзан Хаджиев, Синтия Элбаум, Шамхан Кагиров, Евгений Молчанов… 20 фамилий журналистов, погибших во время необъявленной и очень странной войны в Чечне.