Цена двуличности. Часть 1

— А если эти знания были таким страшным оружием, — осторожно предположила я. — Их же можно было обратить на пользу… Например, против бледных тварей? Хотя бы попытаться.

— Можно было, — мрачно согласился подселенец. — Но Суару на передовую не слишком хотелось, знаешь ли. Там же и убить могут. Куда интереснее сводить счеты со старыми обидчиками или банально развлекаться, запугивая представителей других семей. А учитывая то, что некромантии тогда еще не было, и для упокаивания зомби требовалась подготовка, терпение других обладавших властью семей вскоре иссякло. И прапрадеда поставили перед фактом — либо он сам приструнит зарвавшегося сынишку, либо это сделают другие люди — раз и навсегда. Это его добило.

Альд снова замолчал. А испытываемая им горечь вдруг обрела травяной привкус — знакомое послевкусие, как после очередной чашки целебного отвара, которым меня в детстве отпаивала матушка. Что было вдвойне удивительно — в посмертии я была лишена подобных ощущений, а тут еще и так совпало…

— После смерти прапрадеда главенство в семье перешло к моему прадеду, как к старшему сыну, — подселенец возобновил свой рассказ. — И дальше… Я сам не совсем понимаю, что произошло. Официальная версия — Ниар попытался вразумить своего брата, донести до него, что своим поведением он подставляет остальных членов семьи. На что Суар вспылил и заявил, что отрекается от своего рода, раз таким ему не нужен. И ушел в другой мир, после чего род Рихс официально заявил, что за дальнейшие его действия не несет никакой ответственности. Как гласит семейное предание, с тех пор Суар больше никогда не встречался ни со своим братом, ни с кем-либо еще из родни. И судя по тому, что я увидел на пергаменте сегодня, он сдержал свое слово, отрекшись от рода, оставив себе только первое личное имя.

Снова — примерно минута молчания со стороны Альда. Возможно, в память о вспыльчивости и упорстве своего далекого предка. Или не только его.

— Вот такая невеселая история, — вздохнул подселенец.

Вопросы роились в моей голове, но поймать удалось всего два.

— Слушай, у меня тут пара вопросов…

— Слушаю.

— Как ты понял, что это именно тот Суар, а не какой-нибудь другой? Мало ли, кто мог носить такое имя.

— То, что добровольный изгнанник отрекся от своего рода, еще не значило, что семья перестала за ним наблюдать. Мой прадед спустя некоторое время с чужих слов узнал, что Суар вполне неплохо устроился в соседнем мире и обзавелся семьей, в которой к тому моменту уже даже родился первенец. Собственно, по личному имени этого ребенка в родословной Мэба я и сделал вывод о том, кем является его отец.

— И еще… Тебе не кажется, что в твоем рассказе что-то не сходится? Смотри, если Суар был такой мразью, как ты говоришь — зачем ему было уходить? Он же спокойно мог убить твоего прадеда и стать главой семьи.

— Знаешь, я впервые услышал эту историю еще в детстве. И тогда все просто принял на веру — раз отец рассказывает, что так было, значит, это правда. А когда подрос и решил освежить в памяти историю своего рода… — Альд вздохнул. — Я тоже задался этим вопросом. И многими другими, если на то пошло.

— И?

— Все вопросы остались без ответов. На тот момент мне уже не у кого было спрашивать, — сухо ответил подселенец. — Это была явно не та тема, которую я хотел бы обсуждать со своей побочной родней. Да и отец при жизни не поддерживал связь с той ветвью и не имел ни малейшего понятия, где они вообще на тот момент жили. А я со временем уже просто перестал, как ты говоришь, заморачиваться. Что случилось — то случилось, и этого не изменить.

— Но какие-то выводы для себя все же сделал?

Я прекрасно понимала, что история чужой семьи — совершенно не мое дело. И так уже узнала больше, чем сама рассказала бы кому-то о собственной, будь у моего рода настолько древняя и драматичная история. Но не спросить, все же, не могла.

— Сделал, — ровно ответил Альд. — Либо мой двоюродный прадед был не такой уж и мразью, либо неудобные подробности случившегося просто не были включены в тот вариант семейного предания, который дошел до меня. Причем я склоняюсь ко второму, учитывая то, что Суар в итоге нашел свое место, хоть и в другом мире. Но это сейчас уже не имеет никакого значения…

— Кроме того, что он, по сути, таким вот уходом спас своих потомков…

В воцарившемся мысленном молчании на смену горечи пришла печаль, на смену печали — сожаление. Мда, подселенцу явно не доставило удовольствие копание в истории своего рода. Ничего удивительного, ведь он сам же его и погубил.

— И все же, — неожиданно заговорил Альд, — мне долгое время не давали покоя мысли о том, что произошло бы, останься Суар в семье. Если бы мои прадеды сумели найти общий язык и объединили свои знания, передав их потомкам. Все могло бы быть иначе…

— Но ты же понимаешь, что это тоже уже не имеет значения? — я честно попыталась спросить это как можно деликатнее, и это даже почти получилось. — Ты только травишь себе душу.

— Именно. Поэтому я больше об этом не думаю… Не думал. До сегодняшнего дня.

Я уловила эмоцию подселенца. Предвкушение.