Цена ее жизни

– Завтра рано утром, – ответил Боркен. – Когда телефонная компания начинает высылать своих монтеров? В восемь утра? Или в половине восьмого?

– Лишняя осторожность не помешает. Будем считать, в половине восьмого. И первым делом монтеры перережут линию.

Боркен и Фаулер держали в руках фонарики. Лучи света дергались и плясали в такт их шагам.

– Ничего страшного, – сказал Боркен. – Семь часов здесь – это девять часов на Восточном побережье. Лучшее время трудно придумать. Мы начнем ровно в семь. Сначала Вашингтон, затем Нью-Йорк, потом Атланта. К десяти минутам восьмого все должно будет закончиться. Десять минут, которые потрясли мир, так? У нас в запасе останется еще двадцать минут.

Они остановились у второго грузовика. Открыли задний борт, упавший с громким металлическим лязгом.

– А что потом? – спросил Фаулер.

– Потом будем ждать и смотреть. Пока что у них здесь всего восемь морских пехотинцев. Они не знают, что делать. Лес им незнаком. В Белом доме наложили в штаны, как мы и предполагали. На принятие решения им понадобится часов двенадцать, то есть завтра до наступления темноты ничего не начнется. Ну а к тому времени эта забытая богом дыра будет занимать в списке приоритетов далеко не самую верхнюю строчку.

Боркен и Фаулер заглянули в кузов. Толстый брезент заглушил их голоса.

– Ему нужны и ракеты? – спросил Фаулер.

– Только пусковая труба. Это связано с электроникой.

Лежа среди снующих крыс, Ричер слышал, как открываются металлические защелки. Затем заскрипела резина. Пусковая труба была вынута из прокладок. Снова загромыхали засовы откидного борта. Шаги стали удаляться. Лучи фонариков заплясали в направлении ворот.

Заскрипели петли; массивные бревенчатые створки с грохотом закрылись. Пусковую трубу уложили на сланец, и двое мужчин, пыхтя, подняли бревно и вставили его в скобы. Зазвенела цепь, щелкнули замки. Послышался хруст шагов по сланцу.

Перекатившись в сторону от наваленных трупов, Ричер наткнулся на крысу. Отшвырнул ее сильным ударом, и крыса, жалобно взвизгнув, скрылась в темноте. Ричер посидел. Затем встал. Медленно приблизился к воротам. Внимательно прислушался. Выждал шесть минут. Вставил руки в щель внизу ворот и надавил на створки.

Они разошлись всего на дюйм. Положив ладони на гладкие бревна, Ричер надавил что есть силы. Ворота не шелохнулись. С таким же успехом можно было пытаться повалить руками вековой дуб. Ричер давил около минуты, напрягаясь, словно тяжеловес. Створки держали как скала. И вдруг до Ричера дошло почему. Кривое бревно оказалось уложено в скобы наоборот. Теперь изгиб был обращен внутрь, а не наружу. Вместо того чтобы оставлять створкам некоторую свободу, как это было раньше, оно, наоборот, зажимало их более эффективно.

Ричер мысленно представил себе это бревно. Толщиной больше фута, искривленное, высохшее до каменной твердости. Обращенное изгибом наружу, оно не представляло никаких проблем. Обращенное изгибом внутрь, оно было непоколебимым. Ричер бросил взгляд на грузовики. Отказался от этой мысли. Пространства для того, чтобы разогнаться и налететь на ворота с большой скоростью, нет. Грузовик навалится на створки всем крутящим моментом мощного дизельного двигателя, однако этого будет недостаточно. Ричер не мог себе представить, какое усилие потребуется для того, чтобы переломить это бревно.

Он подумал было о том, чтобы использовать ракету, но отказался и от этой мысли. Во-первых, слишком шумно, и к тому же из этого все равно ничего не получится. Взрыватель взводится только после того, как ракета поднимается на высоту тридцати футов. К тому же в боеголовке всего шесть с половиной фунтов взрывчатки. Достаточно для того, чтобы сбить летящий реактивный самолет, однако на эти высохшие бревна шесть с половиной фунтов взрывчатки произведут такое же действие, как если бы их поцарапать пилкой для ногтей. Итак, он попал в западню, а Холли ждет.

Однако не в его натуре было поддаваться панике. По природе своей Ричер был человек хладнокровный, и долгие тренировки сделали его еще спокойнее. Он был обучен изучать и оценивать и добиваться своего, полагаясь исключительно на силу воли. Ему говорили: «Ты Джек Ричер. Ты можешь все». Сначала это говорила ему мать. Затем молчаливые, суровые наставники в центрах подготовки. И он им верил.

Но и не верил. Где-то в глубине сознания у него всегда звучал голос, предостерегавший, что это лишь везение. Одно только везение. В минуты затишья ему приходила мысль, долго ли так будет продолжаться. И вот сейчас Ричер уселся на каменистую землю, прислонился спиной к бревенчатым воротам и спросил себя: неужели его везение иссякло?

Он поводил лучом фонарика вокруг. Крысы держались от него на почтительном расстоянии. Их привлекала темнота в глубине пещеры. У Ричера промелькнула мысль, что крысы его бросили. Бежали с тонущего корабля. И тотчас же его рассудок снова ожил. Нет, крыс привлекают штреки. Потому что штреки куда-то ведут. Ему вспомнились огромные норы, пробитые взрывами в скалах, образующих северную стену гигантской чаши. Быть может, эти входы как-то связаны с пещерой?