Цена его любви

— Девочка моя, — хрипло шепчет, медленно входя с меня. По миллиметру, растягивая момент, так, что я ощущаю всю кожу его огромное органа, каждую венку, чувствую, как капелька его смазки смешивается с моей.

Распирает меня медленно, сдавливая собой все стенки, до тех пор, пока не входит до упора.

Резко ударяет, почти не выходя из меня.

И ослепительный оргазм в один момент накрывает с головой.

Я выкрикиваю имя, видя самого Влада, нависающего надо мной, будто через пелену.

Только его глаза и держат меня, — черные, жгучие, наполняющие всю лихорадочным безумием и жаждой.

Вся извиваюсь, сжимаюсь и выстреливаю, но глаза эти меня держат, не дают провалиться, потерять сознание, как в прошлый раз.

И, — черт, этими глазами Влад берет самую мою душу!

Он — не человек. Он самый настоящий дьявол. Но я не могу, не хочу сопротивляться.

Обхватываю его голову обеими руками, притягиваю к себе под мощные все ускоряющиеся толчки.

Сама впиваюсь в губы, кусая их, задыхаясь, выкрикивая его имя.

И наполняюсь бешеной дрожью, когда глотаю его рычащий хрип…

Теперь уже отключаясь окончательно. Выпадая из реальности. Только чувствуя его толчки и судорожно сдавливающиеся собственные стенки…

Влад.

Он заклеймил меня окончательно.

Пропитал собой.

Проник и в сердце и в душу.

Взял все, не только тело, всю меня — насквозь. Окончательно. Я вся — действительно его.

Глава 8

Влад.

Сладкая-сладкая моя девочка…

Снова отключилась, а я повалился рядом и смотрю на нее. Век любоваться бы способен.

Провожу подушками пальцев по подрагивающим ресницам.

Глажу лицо, щеки, веки, — осторожно, чтобы не разбудить.

Вдыхаю аромат невозможный золотых волос.

Свежесть. Свежесть нетронутого снега. Она такой и остается.

Даже несмотря на то, что уже тронул. Так тронул, что вся в следах моих осталась.

Нежная.

Такая нежная, такая невинная, но под оболочкой ураган страсти, что просто сбивает с ног.

Никогда бы не подумал.

Никогда бы не рассмотрел это безумие страсти в такой невинной девочке.

Прячется в ней эта чувственность, страсть, всю душу на хрен переворачивающая.

Сердце дергается, как подумаю, что мог пройти мимо. Что другому бы кому-то досталась и вот эти все слова ему бы могла выкрикивать.

Не отпущу уже.

Сама ко мне пришла, сама согласилась.

Чувственная, такая чувственная моя девочка.

Да я бы и не отпустил.

Все равно у себя бы держал. Ждал бы.

Дерьмо бы это закончилось и тогда больше бы внимания уделил.

Знаю, любовь не купишь. Не подведешь к ней.

Но я бы, блядь, подвел.

Я бы ее каждый день с ума сводил бы, пока не сдалась, пока не согласилась бы. Не было у нее шанса не быть моей. С того самого момента, как глаза ее — небесные, голубые, невозможные, мне в душу острыми льдинками своими впились. Никаких шансов у тебя, девочка, не было.

Моя.

Сразу же в сердце у меня отбилась.

Может, сам тогда не понимал, насколько.

И вот — лежит этот чистый нетронутый снег, что лавиной меня задавить на хрен способен, — а сама не понимает.

Лежит рядом, а я все дела, блядь, похерил.

Как пацан беззаботный глажу волосы и дурею, забыв обо всем на свете. Как будто и всего мира, на хрен, нет за окном.

И войны нет и смертей и похищенной Регины.

Как будто мы с ней на окраине мира, а за нашими окнами — тишина. И снег. И ничего, блядь, больше нет, кроме нашего сплетающегося дыхания.

Никогда такого не чувствовал.

Но, блядь, кажется теперь, что вот это — оно самое правильное в жизни, самое верное на всей земле.

Лежать вот так вот рядом.

С отпечатком своего имени на губах. Которое она в них кричала, содрогаясь.

Вот ничего главнее будто и правильнее вот этого в жизни нет.

Разнеженная и измученная одновременно.

Сладкая моя.

Укрыть хочется. Собой укрыть. От всего.

Вся ведь жизнь наша — блядская война. Без права на отдых. На передышку. На, блядь, любовь.

Никогда Назара с Диной не понимал. Никогда.

Как можно семью строить, когда столько, блядь, всего удержать надо?

Когда опасность каждый миг, и пальба, и врагов до хрена в спину дышит.

Какая там на хрен может быть любовь? Семья — вообще из разряда абсурда. Я не забыл, как своих родителей потерял. Не забыл, что значит детям сиротами остаться.

Все думал — станет спокойнее, тогда…

В жизни даже мало-мальских коротких отношений не заводил.

Пар спускал со своими девочками — и хватит. Что еще нужно?

Не время за кого-то переживать, кого-то оберегать. Это нас, блядь, слабее делает. Отвлекает по полной программе. Не развернешься.

Но, блядь, кажется, это война никогда не закончится!

Последние события кричат об этом, а ведь вроде и поутихло, вроде и думали, что спокойствие наше, — выстраданное, заработанное, блядь, пусть не совсем, но пришло.

Нет. Я ни хера, конечно, не представлял себе спокойствия у камина в халате и тапочках. Но чтоб хотя бы без открытой войны.

Без опасности и пули из-за любого угла.

Цивилизованностью в последнее время все-таки запахло.

Пусть подковерные интриги, пусть кто-то под бизнес копает с свергнуть хочет, с трона того же Грача скинуть, — но, блядь, возврата в крошево и беспредел такой я не ожидал!

И не время. Блядь, как же сейчас не время для всего!