Цена его любви

Опускаюсь в глубокое кресло за столом в гостиной. Наливаю себе и Алу по полному стакану вискаря. Надо и правда успокоиться. Не привык, чтоб меня вот так с катушек срывало.

И все равно. Так сжимаю стакан, что по нему трещины идут.

— Не дорос ты еще. Мне указывать. И в дела мои вмешиваться, Ал. Не дорос. Я тебе сразу сказал, — в Лондон возвращайся. Какого хрена ты остался? Что вы там вообще с Гордеем за спиной у меня творите? Я что? Просил совета про личную жизнь? Сам как-то, без сопливых разберусь, вашу мать!

— Влад.

Так же цедит сквозь зубы. Такой же хваткой держит стакан, который залпом опрокидывает в горло.

Будто на свое отражение смотрю. Впервые это понимаю. Ал вырос. Черт, до чего же стал похож на меня! Только жизнь его совсем другой быть должна! И его здесь быть не должно. Вообще от всего этого подальше и ему и Регине надо держаться! Даже не нюхать этой гари!

— Я для чего тебя подальше с Мороком в свое время отправил? Для того, брат, чтоб ты не вмешивался! Чтобы хоть у тебя жизнь другая была! Чего тебе мало? Чего не хватает? Бизнес. Девочки. Яхты. Вот и живи! Развлекайся, мать твою!

— Хватит за меня все решать! Хватит, Влад. Я уже не мальчик. А ты мне не отец.

Скриплю зубами, наблюдая за тем, как он доливает по новой полный стакан виски. В последний момент одергиваю руку, чтобы не вырвать у брата стакан, который он опрокидывает в себя.

В чем-то, наверное, он и прав. Но я не могу этого принять! Я привык отвечать за них обоих. И за него и за сестру. Все под контролем, и их тоже держать привык.

— Ладно, — вздыхаю, откидываясь в кресле. — Говори.

— Я не слепой, Влад. И не глухой. И все это касается меня не меньше, чем тебя.

И снова сжимаю кулаки.

Врезать бы ему хорошенько. Чтоб кровь из носа полилась. И пинками отправить на самолет! Его касается! Пацан!

— Я слышу и вижу больше, чем ты думаешь. С Гордеем общаюсь. И с Мороком. Пусть даже вы решили от меня все скрывать! Я, мать вашу, не ребенок!

— А притащить дочь Грека в мою спальню, это, значит, очень по-взрослому, да, Ал?

Снова начинаю рычать. Сатанею.

— Ты развлекаться привык. А тут расклады другие. Свои. Сложные и непростые. Не для тебя. Ты вообще за каким хреном к его дочери полез? Не мог член свой в другое место пристроить? Ты вообще понимаешь…

— Понимаю, — надо же, еще и перебивает! Меня! Сопляк!

— Все я понимаю, Влад. И разговор твой по телефону я на балу слышал. Ты что думаешь, я ее для развлечений сюда притащил? Ни хера! Я знаю что Грек у вас на подозрении. Что он, скорее всего, Регину у себя держит! Только не пойму, чего вы с ним носитесь?

— И….? — окончательно охреневаю. Нет. Этого не может быть! Неужели Ал додумался…

— И я решил выкрасть его дочь, — пожимает плечами, подтверждая мои худшие догадки. — Какого хрена возиться, в переговоры какие-то вступать? Окольными путями пытаться информацию выбить? Все проще простого в этом раскладе. Пусть возвращает нам сестру за свою дочь!

Глава 38

— Твою ж мать, Ал!

Вот почему она валялась на постели, как тряпичная кукла и глаз не открывала.

— Ты ее хоть не убил? Чем накачал?

— Собственным обаянием и немножко снотворным. Не переживай. Сама со мной пошла. Никакого похищения формально не было. Сладкая, между прочим, девочка Грека оказалась. Жаль, не успел до конца попробовать. Снотворное ее вырубило. А так вообще…

— Ты хоть понимаешь… — зарываюсь пальцами в волосы. — Думаешь, мы просто так тут разгуливаем вокруг, но не приближаемся? Пока его вина не доказана, мы и пальцем грека не имеем права тронуть! Ал! Ты понимаешь, что это будет война? Война, которой мы всеми силами стараемся избежать? Это не игры. Не детектив из киношки. Это куча смертей. Реальных смертей, Ал!

— Вообще не вижу проблемы, — пожимает плечами. Так, мать его, спокойно, что я понимаю, — он реально ее не видит! На сотую часть не осознает! — Если Грек ни при чем, мы просто вернем ему его любимую доченьку. А если это он, то обменяем ее на Регину.

Только херачу кулаком по столу, превращая стаканы и бутылки в осколки.

Слов нет. Даже маты заканчиваются.

Схватил бы его за шкирку. Надавал бы по морде. Так, чтобы забыл вообще дорогу на родину. И уж в дела мои тем более. Чтоб рефлекс у него, как у собаки Павлова выработался. Как только подумает о том, чтоб нос свой в дела наши сунуть, так сразу чтоб все тело и выворачивало. И кости чтоб фантомной болью хрустели.

Да ни хера. Раньше надо было. Теперь уже не поможет.

— Так, Ал, — сжимаю переносицу до боли. Чтоб сейчас башку ему не открутить. — Ты уезжаешь. Так, мать твою, уезжаешь, чтоб я сам тебя найти не смог. Вместе с этой девкой! Уже!

Сам не замечаю, как рычать начинаю. Блядь.

Голова нужна спокойная, ясная. Чистая. А тут прилет за прилетом все схемы ломает. Все ходы на хрен перебивает глупостью своей. Враг продуманный столько не сделает, сколько вот так, по дурости, всего крушится!