Цена его ревности. Книга 3 (СИ)

Воздушный тюль колыхался от легкого ночного ветерка, проникающего через приоткрытые створки. Немного подумав, Ракеш все-таки закрыл окно и включил сплит-систему. Вика за спиной что-то промяукала, и он повернулся — Вика перевернулась на спину и разметалась по кровати — одна ее рука была под головой, а вторая покоилась на полоске обнаженного живота, ноги же обворожительной чертовки были сложены, словно она сейчас закружится в фуэте.

Поддавшись магнетизму поганки, который наполнил комнату и подчиняя себе, лишал воли, Ракеш подошел к девичьему ложу и, подняв с пола сброшенное одеяло, укрыл упрямицу, опасаясь, что она замерзнет от включенного кондиционера. Но склонившись над женой, он не смог удержаться и, едва касаясь блестящих локонов, убрал их с любимого лица.

Вика, что-то пробормотав, повернулась на бок и, обхватив руками ладонь мужа, положила ее себе под щеку. У Ракеша не хватило смелости отобрать руку и лишить себя хоть такой близости с женой. Поддавшись снедающему желанию, он, как был в домашних полотняных, цвета небеленого льна брюках и бледно голубой, обтянувшей торс футболке, так и опустился на кровать рядом с Викой, сдерживая волнение, неизменно возникающее, стоило прикоснуться к ведьме, и бегущее по венам горячей волной, зажигая во всем теле щекочущие нервы искорки.

Вика спала спокойно и Ракеш, согреваемый ее теплом, тоже начал дремать, но в его руку, находящуюся под персиковой щекой, вонзились острые ногти, а их владелица опять, как и в прошлую ночь, стала что-то невнятно бормотать, повторяя имя сестры.

— Тихо, тихо. Все хорошо, я обо всем позабочусь, — слова звучали мягко и обволакивающе, а сам Ракеш, обняв за плечи, прижал жену к груди.

Вика затихла, только, ставшим уже для Раджа привычным и желанным движением, закинула ногу, положив поперек его бедер, а теплая девичья ладонь скользнула под футболку и замерла на кубиках пресса, усиливая волнение, и без того будоражащее кровь. Стараясь отвлечься от спящей искусительницы, Ракеш начал перебирать ее локоны, наматывая блестящую шелковистую прядь себе на палец, а Вика придвинулась еще плотнее, разжигая настоящий пожар.

— Ты меня действительно любишь? — на удивление внятно, спросила Вика, а Ракеш в недоумении посмотрел на нее — действительно ли она спит, но ресницы поганки по-прежнему покоились на щеках, а лицо было расслабленно — девушка безмятежно спала.

— Конечно, люблю, — прошептал он и поцеловал ее в макушку, зарывшись лицом в ароматные волосы. — Люблю, как никого и никогда не любил. Все мои чувства, которые я не позволял никому будить, теперь принадлежат только тебе, и я сделаю все, чтобы ты это поняла, — пообещал он, крепче обнимая жену.

Глава 21. Шантаж и его последствия

Расстроенная тем, что все усилия разлучить Ракеша с противной девчонкой не увенчались успехом, к тому же внуки общими усилиями под угрозой госпитализации вынудили соблюдать постельный режим и не покидать комнату, а в довершение всего, сынок-Санджей вихрем вылетел из дома, наверняка, на встречу со своей избранницей и до сих пор не вернулся, Чанда отравляла жизнь невесткам и сыну с внуком.

Вызвала их в свою комнату.

Нирава она усадила рядом с собой, чтобы он держал ее за руку, потому что его маме так спокойнее, и рядом с сыном сердце бьется ровнее, а Анила заставила читать святые книги, чтобы растревоженная внуками душа нашла умиротворение. Лалит, которой с тех пор, как вернулась из свадебного путешествия и не соизволила там забеременеть, путь на кухню был заказан, бабушка нашла другое занятие — невестка должна была установить в комнате благоприятную температуру, но Чанде было то жарко, то холодно, то она требовала открыть окно, потому что душно и не хватает воздуха, то сетовала на то, что безголовая неумеха устроила сквозняк, на котором дади непременно получит пневмонию. А несчастная Канти до поздней ночи курсировала между комнатой свекрови и кухней, пытаясь угодить капризной пациентке, которой все было не так и все не ладно, то еда была слишком горячей, то уже остывшей, то было мало сахар, то много, то не хватало масла, то женщину обвиняли в излишней расточительности. И когда, уже глубоко за полночь, Санджей вернулся в особняк, там еще никто не спал.

— Дади просила подняться к ней, когда вы придете, — с поклоном сообщил Ману.

— Она еще не спит? — Санджей удивился, но пошел к бабушке. В ее комнате он застал всех домочадцев и саму бабушку, полулежащую на кровати и обложенную подушками.

— Санджей, сынок, ну вот, наконец и ты появился. Теперь я могу все сказать, — едва увидев внука, заявила старушка. Всеми силами демонстрируя слабость.

Переступив порог, Санджей недоуменно замер, обводя взглядом поочередно всех родственников.

— Вы все уже стали слишком взрослыми, чтобы прислушиваться к такому старому человеку, как я, — продолжала Чанда, и ее голос дрожал от обиды.

— Свекровь, что вы такое говорите? — бросилась к ней Канти, но невестку остановила поднятая сухая ладошка.