Цена его жизни

— Не там искал, — снисходительно заметил Плевакин. — Поедем. Открою тайну по старой дружбе. Для скорости перехватим такси.

Плевакин вытащил из пухлого бумажника пятерку, взмахнул ею трижды над иностранной шляпой, и, как в сказке, к ним услужливо подкатил совершенно вежливый таксист.

Еще больше поразился Леонид Карпович, когда Плевакин, отперев дверь квартиры, вполголоса горделиво сообщил:

— Здесь, в этой собственной кооперативной квартире Дома писателей, обитает — кто бы ты думал? — всесоюзно известный литератор-приключенец Роберт Неуловимый. Читал, конечно?

— Одну книжку прочел, «Летучий голландец» прозывается, — также вполголоса ответил Леонид Карпович и, опасаясь, как бы его не услышал автор многочисленных детективно-приключенческих творений, шепотом добавил: — Откровенно говоря, ремесленничество, но занимательно. Умеет, стервец, отвлечь от всего жизненно важного.

— Спасибо за откровенность, — низко поклонился Плевакин. — Самый удобный момент представиться: Роберт Неуловимый собственной персоной приветствует тебя, старого друга, в своей творческой мастерской.

— Изв… Изв… — растерялся и еще больше испугался Леонид Карпович.

— Ничего, не впервые… Пусть, Леонид, мы ремесленники, но тиражам наших детективно-приключенческих книг позавидует сам Лев Толстой, не говоря уже о всех прочих. Мой «Летучий голландец», например, переиздавался тринадцать раз, не считая изданий в других соцстранах. Тираж перевалил за миллион! Каково, а? Мы, литераторы-приключенцы, самые читаемые. Значит, самые любимые, значит, самые нужные. А почему? Да потому, что в наш век трезвого реализма именно мы воспеваем романтику подвига, мужества, героизма. Эту приключенческую романтику мы и кладем на алтарь воспитания молодого поколения, основной массы наших читателей. И ты будешь.

— Воспитываться?

— Воспитывать.

— Я?! — изумился Леонид Карпович.

— Да, ты, — спокойно подтвердил Роберт Неуловимый, достав из книжного шкафа бутылку египетского коньяка. — Если, конечно, хочешь пожить по-человечески. Открой» тонизирующее, а я принесу приложение. Холостячу сейчас — жена отдыхает в Доме творчества писателей.

«Приложение» подтверждало, что Роберт Неуловимый действительно преуспевает: красная рыбка, такого же цвета икорка, крабы…

— Отлично живешь! — восторженно сказал Леонид Карпович, торопливо наливая в рюмки коньяк.

— Нашел золотую профессию, — самодовольно улыбнулся Плевакин-Неуловимый. — Да будет она и твоей. За нового литератора-приключенца, автора умокружительных детективных произведений Леонида Антонова! — провозгласил он тост. — Хотя стоп! Поставь рюмку обратно. С таким прозаическим именем карьеры не сделаешь. Само имя автора детективно-приключенческих произведений, Леонид, должно привлекать читателя романтической экзотикой. Взять хотя бы меня. Касьян Плевакин — разве это звучит? Не звучит! Иное дело — Роберт Неуловимый! Окрестим и тебя, ну хотя бы Кристианом Агатовым. В честь Агаты Кристи. Попробуй сказать, что не читал такую! Райское яблоко детектива!

— Читал, конечно, — соврал Леонид Карпович. — А почему ты назвал ее райским яблоком детектива?

— Поясню, но сначала скажу тебе — ты, не литератор, можешь и не знать — каждый месяц по роману, не считая бесчисленных рассказов! И знаешь, в чем секрет? В творческом методе. Она сама откровенно поведала. Ложится, понимаешь, Агата в теплую ванну, рядом громадная корзина с яблоками. Лежит это она, лопает яблоки и думает. Уничтожает и раздумывает. Сама она подсчитала, что обдумывание каждой главы требует ровно килограмма яблок. Значит, две главы — два килограмма, десять глав — десять килограммов и так далее.

— Зараз! — ужаснулся новый автор детективно-приключенческих произведений.

— Искусство требует жертв, Кристиан? И не перебивай. Я посвящаю тебя в тайны нашего мастерства. Потом Агата вылезает из ванны…

— Определенно, ее вытаскивают — столько съела!..

— Это второстепенная деталь, но как будто сама. Не придирайся к пустякам. Затем, вылезши, ставит пишущую машинку — к сожалению, марка неизвестна, на маленький резной — заметь, маленький и резной! — столик, подвинутый — куда бы ты думал? — к подоконнику! Обычному подоконнику! И тремя пальцами — тремя! — обеих рук, уже не думая — не думая уже, Кристиан! — сразу печатает начисто двести пятьдесят страниц текста. А это, Кристиан, десять печатных листов! Новый детективный роман готов!

— Я не могу без передышки по десять-двадцать килограммов яблок! — ужаснулся Антонов-Агатов.

— Чудак! Я и не призываю тебя к этому. У каждого должен быть свой творческий метод. Я, например, пью пиво — по пять бутылок на главу. Правда, не всегда укладываюсь. А ты можешь…

— По четвертинке!

— Э, нет! Надо, чтобы безалкогольное или, как пиво, минимально алкогольное. Ты можешь пить… А! Ты еще налил коньячка. Дерябнем!.. Ты можешь пить кофе… Хотя к этому творческому методу прибегал Бальзак… Вот что! Лузгай тыквенные семечки! Никем еще не использовано. Попробуй для начала по килограмму на главу. И полезно и от мыслей отвлекает. Имею в виду посторонние, не относящиеся к творчеству. Согласен?