Цена Империи

Трирема остановилась, не закончив разворота. Двое римлян прыгнули в воду с куском рогожи. Хотели, видно, прикрыть дырку снаружи. Кто-то из коршуновских стрельнул по ним из лука.

— Нет! — заорал Алексей. — Этих не бить! Только тех, что на палубе!

Черт! Если удастся захватить трирему!..

К подраненному «римлянину» уже спешили маленькие кораблики гревтунгов. Но зверь еще был способен кусаться. Сверху полетели стрелы. Из обычных луков. И — посланные боевыми машинами. Справа от судна Одохара, взметнув белый фонтан, плюхнулся снаряд. Кораблик, первым ударившийся о борт триремы, тут же пробило «грузило». А вдоль бортов, щит к щиту, уже строились легионеры.

Суденышко Коршунова подошло к триреме с кормы. Ахвизра с рычанием метнул топор. За топором змеей устремился привязанный к топорищу канат. Ахвизра промчался прямо по борту судна, оттолкнулся изо всех сил, ударился ногами о корпус триремы, завис на долю секунды, еще раз толкнулся, перемахнул через фальшборт и исчез из виду.

Но все-таки первым был не он. Первым был Одохар. У Алексея челюсть отвисла, когда он увидел, как двое готов вцепились в римское весло, а потом этот немолодой уже мужчина как по ровной дороге пробежал по этому самому веслу до самого клюза, высоко подпрыгнул, ухватился одной рукой— во второй был меч — за ограждение, перебросил свое массивное тело на ту сторону и тут же врубился прямо в римский строй.

Гребцы проворно убрали весла. Судно Коршунова с противным скрежетом проехалось по обшивке триремы, и несколько его парней во главе с Агилмундом полезли наверх. Остальные дружно метнули копья. Но римляне наверху были начеку — и «залп» не принес особых результатов.

Алексей вскинул перезаряженный арбалет. Банг! — и в плотной стене щитов образовалась брешь. Рычаг на себя, болт — в канавку — банг! Римлянин с красивым красным гребнем (наверняка офицер) все-таки успел подставить под удар выпуклый красный щит. Только это не помогло. Арбалетный болт прошел насквозь и продырявил ему плечо. Убил римлянина другой. Здоровенный гот из тех, что примкнули к Одохару по дороге, возник за спиной «красногребневого» и одним махом снес тому голову. Стало ясно, что битва выиграна.

То есть римляне еще отбивались. Еще держали строй и даже попытались контратаковать. Но на палубе триремы уже было полно нападающих. Раза в три больше, чем защитников. Добьют. Коршунова сейчас больше беспокоило другое: брешь, пробитая импровизированным тараном. И то, что нос триремы все больше погружался в воду.

— Храни! — Он сунул арбалет Книве, а сам быстро скинул с себя все и нырнул в море.

Вода была теплая. Это хорошо. А еще лучше то, что римские «водолазы» успели-таки прикрыть борт рогожей. Давлением воды «пластырь» прижало к корпусу, и течь существенно уменьшилась.

Алексей вынырнул, глотнул воздуху, перевалился через борт.

Когда он взобрался на палубу триремы, там уже дорезали последних легионеров. Вопросами плавучести никто не озаботился.

Алексей быстро огляделся — с верхней палубы триремы обзор был существенно лучше, чем с борта боранского корабля. Так, вроде все путем. Союзный флот, хоть и изрядно поредевший, снова собирался вместе. Но если сейчас из-за мыса выйдет еще одна трирема…

Нет, вряд ли. Было бы их больше, атаковали бы все сразу. Да уж, теперь понятно, почему бораны наотрез отказывались идти против римского флота.

— Агилмунд! — Коршунов ухватил за руку сына Фретилы.

Тот глянул дико, замахнулся… но удержал руку, узнав в голом мокром человеке родича.

— Возьми пару человек — и за мной! — крикнул Коршунов. — Не хочу, чтобы эта штука затонула, понял?

Глава двадцать третья Трофей

Они справились. Наложили заплату. Вычерпали воду. Вытряхнули из доспехов и побросали в море останки убитых римлян. Почти как мусор. Скуба пробормотал некую религиозную формулу, мол, дарит тела врагов морским богам — и все.

Коршунов был недоволен. Не то чтобы в нем гуманизм проснулся, вовсе нет. Он помнил, как римляне топили боранские корабли. И как трирема шла прямо по головам уцелевших, он тоже не забыл. Но эта резня — полный идиотизм. Он-то рассчитывал порасспросить пленных, взять пару уроков судовождения. Но не успел. Пока он разобрался с дыркой, всех уже прикончили. Коршунову даже в голову не могло прийти, что эти бородатые отморозки перебьют всех.

Конечно, Алексей высказал все, что думал по этому поводу. Лично Одохару. Но тот лишь пожал плечами.

Да, лучше было бы оставить несколько «языков», но такой уж мы, гревтунги, народ. Если рассердимся, то не успокоимся, пока всех не перемочим. Привыкай, Аласейа.

«Хрен вам! — подумал Коршунов. — Я вас от этой дурной повадки: резать всех, кто под руку подвернется, — отучу!»