ЦЕНА ИМПЕРИИ

– Все слышали? – обратился к публике враг. – Он молится не Богу!

– Неправда! Это ты плохой!

– Она с ним заодно! Взять их!

– Отпустите дитя, Эскабар, – спокойно произнёс кардинал. – Это лишь огорченный ребёнок.

Я с благодарностью взглянул в его ложу и, окаменел. Задвигая шторку, мой партнер по шахматам целовал ручку Тахо, разодетой как графиня. Повернув в тот момент голову в мою сторону, она, сложив губки бантиком, чмокнула воздух и выразительно губами произнесла: «Война». Затем задернула зановесочку.

« Я убью тебя, ведьма, убью!»

– И, наконец, введите последнюю жертву ведьмака, – победоносно пробасил Эскабар.

Дверь открылась, и вошла благородная дама в рубиновом платье. Мужчины не в силах скрыть восхищения, смотрели ей вслед. Кровавой красавице всегда шёл красный. Он отражал всю её сущность.

– Меня зовут графиня Эноли эль Тахо. Я же танцовщица, – рывком содрала она с себя богатый наряд, под которым оказалась цыганская одежда. – Своим поцелуем в таверне, я заколдовала Кристиана Эрнолу. Грехи, в которых несчастного до этого обвинили, были продиктованы моей волей. Я – ведьма! Я околдовала его. Причина тому – желание стать знатной синьорой и, естественно, моя чёрная душа.

– Она лжёт! – вскочил мой злейший враг и обвинитель. – Он околдовал её.

– Не он, а я, – спокойно заметила Тахо, – и это так же верно, как этой ночью я совратила вас, господин обвинитель.

В наступившей гробовой тишине можно было услышать, как пролетит муха.

– Она лжёт! – взвился Эскабар. – Она с ним заодно! Я чист! Она клевещет!

– Она говорит правду! – раздался внезапно спокойный голос сверху. – И я, Папа Римский, сам тому свидетель.

– И я, кардинал, могу подтвердить выше сказанное.

Половинка не бросила меня. Воспользовавшись прежними связями и знаниями, побежала к кардиналу, говорила с ним часа три за закрытыми дверями, потом добилась аудиенции Папы Римского. Никто так никогда и не узнает, о чём шла там речь, но в конце эти строгие и часто беспристрастные люди поцеловали ей руки, как целуют только Мадонне. Трудно заслужить уважение данных двоих, но очаровательная ведьма их околдовала.

Однако в тот миг земля ушла у меня из-под ног от ревности, слепой, злой ревности. Я был зол на неё, не мог простить измены. Она предала меня с моим самым злостным врагом! И это было последней точкой терпения! Ну что ж, Тахо, война так война! Не жди пощады! Беснуясь и негодуя, я совершенно не думал о её жертве, не понимал, что теперь обвиняемую не в силах был спасти и сам Папа Римский! Из подсудимого меня сделали главным по делу. И опьянённый разум не осознавал, что моя же система, которую я так любил, которой гордился, отнимает Её у меня. Навсегда.

– Признаёте ли вы себя ведьмой?

– Признаю.

– Признаёте, что околдовали Кристиана Эрнолу с того, самого момента, как поцеловали его в таверне?

– Признаю, и если он исповедует меня, то чары развеются навсегда.

Это был призыв. Она звала меня.

И когда я пришёл в темницу, она буквально слетела с вороха соломы, кинувшись вперёд.

– Ты пришёл, пришёл, – упоенно прошептала она, протягивая ко мне руки через прутья решётки.

– Что тебе надо? – грубо спросил я.

– Завтра моя смерть, я хочу за всё попросить прощения.

Ей было страшно и так хотелось жить, но тогда беспощадный палач не заметил этого. Он ничего не хотел замечать.

– У Него проси! – отрезал влюблённый глупец, указывая в небо.

– Я люблю тебя, мой инквизитор, люблю! В моей жизни случалось много проступков, промахов, нечем гордиться, но то, что совершила, не считаю предательством. Всё это я сделала для тебя. Они должны были кого-нибудь сжечь, пойми. Думаешь, я бы дожила до старости? Да, что эта линия на руке, если я не могу без тебя, если сейчас в этом мире всё наоборот! Неужели ты не видишь, что они не успокоятся, пока не сожгут всех… Сколько невинных ушло на костёр!

– И сколько виноватых.

– Мне страшно. Поцелуй меня, мой инквизитор, умоляю тебя!

Если б мне дали возможность вернуть то мгновение, я бы впился в её губы, но тогда, обуреваемый ревностью и бессильной злобой, я сказал:

– Твои силы больше не властны надо мной, ведьма!

И, отвернувшись, пошёл прочь по коридору, а она, схватившись исцарапанными в кровь руками за прутья, кричала:

– И всё-таки ты любишь меня! Каждую минуту, каждое мгновение, ты будешь любить меня, в каждой женщине, в каждом ребёнке ты будешь видеть меня, я буду танцевать для тебя в огне камина, шептать «люблю» вместе с ветром, целовать прикосновением пыли и пепла, приходить по ночам, ты не убежишь от любви! Слышишь? Я люблю тебя! Люблю! Ты должен жить! Так надо!

Её слова разносились почти по всему замку, но я шёл, не оборачиваясь, не желая проявить слабость. Дурак хотел выиграть затеянный поединок. А уже через несколько часов она гордо и твёрдо, без страха и сожаления словно царица взойдёт на костёр.