Цена империи. Чистилище (СИ)

— Что делать с …

— Назовите его Карликом…

Тимашев усмехнулся. Англичанин был росту выше среднего, так что ирония сия пришлась ему по нраву. Но тут я перешел на совсем не ироничный, а совершенно деловой тон:

— Запереть в надежном месте, лучше за городом. Подвал. Связать, аккуратно, двое суток давать только пить. Не развязывать. Гадит пусть под себя! И только потом поговорим. Первый допрос проведу лично.

— Простите, Михаил Николаевич, невместно же вам марать…

— Это не сегодня решим. Тут до Собора всего ничего осталось. А есть еще одно важное дело. Скажите, кабинет государя уже разбирали?

— Работы ведутся. Эта часть пострадала немного менее других так что да, закончили…

— Сейф в кабинете? Сейф немного помят, никто его не вскрывал. Будет новый государь, тогда…

— С этим даже не спорю. Вот только не было ли у моего покойного брата еще какого сейфа? Тайного и небольшого.

Тимашев вздохнул. Ага! Это становится интересным…

— Вчера при разборке стола в кабинете один из его ящиков оказался заперт. Открыть не могли, но выломали — это был как раз сейф. Небольшой. Ключа не обнаружили. Я должен был вчера доложить, но…

— Где сейф?

— У меня в кабинете.

— Ну что же, позавтракать мне сего дня не судьба. Едемте, немедленно. И надо найти человека, который сможет сей сейф вскрыть. Поверьте, Александр Егорович, это не просто важно, это архиважно!

И бравый генерал, возглавивший жандармов, поперхнулся невысказанным возражением, кивнул головой в знак согласия. Понимаю. Для него это всё из ряда вон выходящее. Но тут действительно важно… Посмотрим, вот сейчас поедем и посмотрим!

Сразу же посмотреть не удалось. Почти два часа пришлось ждать, пока найдут нужного человека, который примерно четверть часа весьма аккуратно возился с тайным замком, но справился-таки, чертяка!

И вот тут и получилось так, что папка коричневой кожи с выбитым узором и рисунком дерева, с которого на землю упали плоды лежала там в гордом одиночестве. На небольшой металлической вставке была надпись «время собирать камни». Думаю, это не соответствует содержанию рисунка, но вполне соответствует содержимому папки. Под тяжелым взглядом Тимашева открываю папку, просматриваю. Так и есть. Это она. Рукописи не горят! Так и правда не горит! Оказывается… Зато теперь многое становится на свои места. А еще там в папке есть несколько слов, начертанных покойным императором. Ну вот и пришло время истины для одного весьма неплохого человека.

— Александр Егорович, знаю, вы хотите узнать, что в этой папке, не так ли?

— Да, Михаил Николаевич! Есть такое желание.

— И не страшит вас фраза из Экклезиаста, что во многих знаниях многия печали?

— Страшит…

Вот что не заберешь у Тимашева, так это честность. И честь… А вот с последним увы мне…

— Александр Егорович! Я уже говорил вам, что вы, по долгу службы своей в самые важные тайны нашего государства вовлечены. Но тут… Понимаете, не могу вас неволить. Понимаю, что заставляю вас идти против совести и чести дворянской, но сии грехи я на себя беру. И брать буду, ибо не время сейчас… Но как только вы откроете ЭТУ папку — вы станете владельцем столь важных тайн, что назад никакой дороги не будет! Тут даже не в отставке дело. Эти тайны — вопрос жизни и смерти. Для многих тысяч людей. И для нас с вами. Более того, скажу вам откровенно. Как только вы откроете эти документы, про слово «честь» можете забыть. Нам с вами придется заниматься такими делами, которые будут противоречить всему вашему воспитанию и убеждениям. Но если не мы, то кто же? Подумайте! Неволить вас не буду!

Он думал ровно три минуты и сорок восемь секунд. И на его лице ни одна морщина не дрогнула, лицо словно застыло каменной маской. И вот он произнёс, решительно и чётко:

— Я с вами, государь!

Я протянул ему руку и произнёс в ответ:

— Прошу видеть во мне друга! Я буду иметь честь так считать с этого момента…

Пожав мне руку, Александр Егорович кивнул головой, подтверждая наше решение, после чего решительно раскрыл папку. Первой лежала бумажка с запиской покойного государя. Прочитав ее, Тимашев поднял на меня глаза, полные ужаса. Я в ответ пожал плечами. Увы! Экклезиаст гребаный! А никуда не денешься! Цена знаний! Придя в себя, шеф жандармов все более углубился в чтение документов…

Княжна Екатерина Долгорукова

Пилвишки. Российская империя

22 февраля 1880 года

— Вава, как там Кати?