Цена империи. Выбор пути

13 февраля 1888 года в городе Санкт-Петербурге, бывшей столице Российской империи, должно было происходить освящение собора Воскресения Христова. Я знал, что народ назовёт его «Спас на крови». Он был заложен в память о страшном взрыве, произошедшем восемь лет назад, похоронившем большую половину семейства Романовых, вместе с императором Александром Николаевичем, его супругой и цесаревичем. В этот момент я появился в этом мире. Какое-то время я думал, что целесообразным было бы снести Зимний дворец и построить храм на месте взрыва, но потом решил сделать иначе. Церковь была заложена неподалеку от места происшествия: в квартале на пересечении Малой Морской улицы и Кирпичного переулка. Зимний к этому времени восстановили, в нем было решено создать музей-мемориал семьи Романовых с демонстрацией коллекции произведений искусства, принадлежавших царской семье. Кстати, я приказал перекрасить Зимний в тот самый, знакомый мне с детства цвет: белый с голубым. Оказалось, что голубой пигмент намного дороже красного или кирпичного, которыми выкрашивался дворец ранее. Вот и весь секрет! Открытие Мемориала было решено провести через сорок дней после освящения собора.

Я ехал в первую столицу с тяжелым сердцем. И всё потому, что Ольга Фёдоровна не могла приехать: у Алексея неожиданно случилась сильная простуда с жаром, возможно, чахотка не собиралась сдаваться. Курьер вёз императрице антибиотики, пока что они производились в очень небольшом количестве, хотя на подходе было создание первых реакторов, в которых пенициллиновый грибок мог выращиваться в достаточно серьезных количествах. Да, Сандро семь лет назад нарисовал такой реактор. Но чертеж — это одно, а вот создать оный на современном технологическом уровне — задача была не тривиальная, а ещё более сложной оказалась проблема создания технологической карты процесса! Вполне естественно, что заботливая и любящая мать, императрица осталась в Крыму. Я же поехал в Питер в гордом одиночестве. Надо сказать, что я сильно устал и в дороге немного промерз — дважды выходил на перрон, когда паровоз заправлялся топливом или водой. Что-то подспудно терзало меня, но что именно? Я пока что не понимал. Пришлось отогреваться горячим чаем. Вспомнил свое появление в этом мире, как меня отпаивали чаем, а я смотрел на развалины зимнего и тоже ничего толком не понимал.

У меня было желание уехать куда-то и побыть одному, хотя бы несколько дней. Я чувствовал, что реформы, которые я проводил начинали тормозиться. Просто никто не понимал, зачем они нужны. А у моих сторонников сил было немного. У кого я нашел поддержку? У части интеллигенции, которая увидела в прогрессе уникальную возможность серьезного социального лифта. У рабочих, которым удалось улучшить условия работы. При этом у большинства промышленников и банкиров моё правление вызывало серьезное сопротивление. Армия была за меня. Флот? В принципе, тоже, хотя его вынужденное сокращение и мое увлечение москитными силами многих мореманов раздражало. В общем, флот фифти/фифти. Часть еврейской общины и староверов — это мой плюс. А вот католики, особенно польские, серьезный минус. Враги. Церковь? Очень неоднозначно. Дворянство? Частично друзья, больше враги. Аристократия — против меня, пусть не полностью, но, тем не менее… Купечество? Очень много недовольных монополией государства на торговлю зерном, золотодобычу. Крестьянство? Самая большая моя боль… Почему-то их мои реформы вообще не затронули. Этот, самый большой слой населения не хотел перемен! Максимум — получить больше земли! Новые инструменты? Сохой справляемся. Зачем нам дорогой плуг? Агрономы? Деды так делали, нечему нас учить! И вот эту инерцию пока что не удалось разорвать. Переселение шло медленно. Очень медленно. Во-первых, не хотелось человеческих жертв из-за непродуманности программы, воровства и чиновничьего произвола. Люди, отправляющиеся за тридевять земель очень уязвимы. И мы брали излишки человеческие только из регионов, в которых гулял царь-Голод.