Цена измены

Покрывая жаркими поцелуями нежную, тонкую шею, ухо, ключицу, он, как голодный, оглаживал ее изгибы. Нырнув под полы халата рукой, провел ладонью сначала сверху вниз по наружной стороне бедра, а затем снизу вверх – по внутренней, очень чувствительной. Тронул там и тут же ощутил, как по ее телу прокатилась волна дрожи. Как дыхание стало частым, срывающимся. Как она выгнулась, откликаясь на его прикосновения. И от этого Дементьева самого будто насквозь прошило мощным разрядом по всему телу, по всем нервным окончаниям разом. Так, что в глазах потемнело, а низ живота мгновенно налился болезненно-сладкой тяжестью.

Сам не заметил, как расстегнул все пуговицы на ее халатике. Развернул, прижал к себе ее уже обнаженную. Теплую, трепещущую и безумно желанную. Впился поцелуем в губы и целовал, пока не стал задыхаться. Потом подхватил ее под бедра, в пылу усадил прямо на стиральную машину.

– Как же я хочу тебя… прямо здесь… сейчас… – шептал он сбивчиво. – Одну тебя…

Но Инна, которая с тем же жаром только что отвечала на все его ласки и поцелуи, вдруг замерла. Он снова потянулся к ней, но она отстранилась.

– Никита, подожди, остановись… Я не могу так…

– Не уходи… – попытался удержать ее Дементьев. – Прошу…

– Я не могу, прости, – повторила она.

Инна убрала его руки, соскользнула на пол, подняла халат. Торопливо накинула, чувствуя на себе его тяжелый взгляд и стараясь самой на него не смотреть.

Через несколько секунд он остался один. Грудь еще вздымалась, сердце бухало как молот, в паху мучительно гудело от возбуждения. Но это всё сейчас схлынет, думал он. Ведь вовсе не в сексе тут дело. Он, конечно, хотел её адски, но это можно и перетерпеть. А вот её «не могу»… Оно как ушат ледяной воды. Он вдруг как-то понял отчетливо и ясно: это «не могу» никуда со временем не денется. Инна его не простила и не сможет простить. И в общем-то, он ее понимал. Он предал ее. Пусть и нехотя, по дурости, но этого уже никак не изменить. Это всегда будет стоять между ними, невидимой и непреодолимой преградой.

Еще неизвестно, смог бы он сам простить ее измену. Впрочем, всё известно. Конечно, смог бы. Помучился бы, покорчился и проглотил. Потому что хоть как, а без нее гораздо хуже. Но Инна другая…

Да, всё он понимал, только легче от этого не было. А сейчас – так наоборот, еще хуже. Потому что, дурак, размечтался, нагородил себе иллюзий, поверил в них. И вот такие моменты внезапного отрезвления – они всегда крайне болезненны. Прямо физически. И время здесь плохой лекарь, это он знал по себе. Потому что со временем острая боль притупляется, конечно, но на смену приходит пустота и изнуряющая душу тоска.

Немного придя в себя, Дементьев оделся, вышел из ванной. Инну он обнаружил на кухне. Услышав его шаги, она оглянулась. Посмотрела виновато и спросила:

– Поговорим?

Дементьев откуда-то знал, что примерно она скажет. Облачит его самый большой страх в словесную форму. А по-настоящему боится он одного: потерять ее навсегда. Но прятать голову в песок тоже глупо.

– Поговорим, – тяжело вздохнув, опустился он на табурет рядом с ней. Руки сложил на стол перед собой.

– Ты не хочешь чаю? Или поесть? – неожиданно спросила Инна.

– Да как-то нет, – с легким недоумением ответил он.

– Ну, ладно, – кивнула она, прикусив в нерешительности нижнюю губу. Ей было тяжело, догадался он. Тяжело его прогнать. Поэтому виноватый взгляд, чай, поесть…

И правда, Инна вновь посмотрела на него почти с отчаянием. И все же сказала:

– Я не смогу быть с тобой, Никита. Может быть, даже хотела бы… хотела бы все забыть, начать заново и не думать о том, что ты… Но не могу. Это сильнее меня. Каждый раз, когда ты будешь целовать меня, я буду думать, что ты целовал другую… ласкал другую… был с ней. Это невозможно забыть. Оно как нож… вот здесь у меня торчит, – Инна прижала ладонь к груди. – И больно каждую минуту. Иногда к боли привыкаешь, даже забываешься. Вот как сейчас в ванной. Но потом это вспыхивает… всплывает вдруг само… и становится еще больнее, будто этот нож проворачивается, разрывает все внутри…

– Прости меня, – выдавил Дементьев. – Я так виноват перед тобой. Меньше всего на свете я хотел причинить боль тебе. Наоборот, я всегда хотел заботиться о тебе, хотел сделать тебя счастливой. Прости, что не смог.

– Я была с тобой счастлива. Просто потом… В общем, мы оба не справились.

Дементьев вскинул на нее удивленный взгляд. Почему оба?

– Я много думала, почему ты завел отношения на стороне…

– Не заводил я никаких отношений! – перебил ее Никита. – Тот раз… он был единственным… и случайным. До этого мы общались с ней только по работе. Никакого даже минимального флирта, ничего, честно… Мне что она, что Николай Сергеевич, что Славка…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Она тебе пришила пуговицу.

Дементьев нахмурился, пытаясь вспомнить, но если такое и было, то прошло мимо него.

– Не знаю… не помню… – пробормотал он, но тут же продолжил уже уверенно: – Честно, не помню. Но даже если и так, то это ничего не значило. Для меня.