Цена измены. Я не вернусь

– Послушай меня, малахольная, – он резко подходит ко мне, давя своей едкой аурой и превосходством того, что нахожусь на его территории. – Мне с тобой нянчиться некогда. Давай, заходи, – а сам меня так и пожирает глазенками круглыми.

– Я беременна, – говорю на выдохе. Это один единственный козырь, который у меня был и который я решила достать, если что-то случится с ребенком – я вас засужу.

Мимолетная оторопь проскользнула в глазах полицейского. Он на мгновение замер. Я наблюдаю за тем, как его терзают сомнения. Его взгляд внимательный, цепкий, как будто в самую душу пытается заглянуть, изучающе смотрит на меня. Проходит несколько минут, прежде, чем он начинает говорить.

– Постой здесь. Мне нужно позвонить. И смотри: ни шагу в сторону, а то побег пришью. Договорились?

Судорожно втянув воздух. Киваю. И чувствую, что сердце вновь начинает биться на том же месте. В груди.

Мужчина заходит в камеру, в которую несколько минут назад предлагал зайти мне, и даже на расстоянии слышу, как идут гудки. Кому он звонит?… Прислушиваясь, затаиваю дыхания.

Секунда. Две. Три и:

– Какого черта твоя жена утверждает, что беременна? – глухо шипит полицейский.

А у меня все нутро скручивается в тугой узел от услышанного.

Он только, что сказал Вадику, что я беременна! 

Накрываю рот ладонью: что же я натворила? Почему не подумала, прежде чем сказать, что этот полицейский может позвонить мужу!

– Приедешь?!… – сквозь пульсирующий в ушах шум, слышу обрывочное, – … давай, жду…

И уже переступая порог: – Придурок, мать его, – зло сплевывает.

Сижу в кабинете следователя. Напряжение и тревога натягивают нервы до предела. В кабинете я одна. И это еще больше пугает. Не знаю чего ожидать.

После разговора полицейского с Вадимом, мужчина сразу же привел меня сюда. Указав на стул возле стола сухо приказал: “жди молча”.

Но как только за ним закрылась дверь я тут же вскочила на ноги, “забегала” по кабинету. Меня штормит от эмоций, бушующих в душе. Меня пугает встреча с Вадимом. Я не готова к разговору с ним о своем интересном положении, потому что он ведет себя неадекватно. И что он выкинет в тот момент, когда зайдет сюда я не знаю, да и знать не хочу.

Подхожу к стулу, сажусь. Вытянувшись в струнку. Застываю. Что же делать?!

Озираюсь по сторонам. Может мне уйти? Ну незаметно?! А вдруг получится?!

Щелчок замка в двери оглушает. Опоздала.

Зажмуриваю глаза. Мне в макушку словно разряд электрического тока ударяет. Позвоночник становится каменным. Не могу даже шеи повернуть. Я почему-то уверена, что в кабинет зашел Вадим. Выпрямила плечи, выпятила грудь вперед. Сцепила пальцы рук в замок. Поджала пальчики на ногах. Жду.

Инстинкты вопят. А от напряжения, даже над губой выступили капельки пота.

– Эй, – дергаюсь, как от удара током.

Сердце грохочет, будто в него саданул разряд 220 вольт.

Резко поворачиваюсь. В дверях стоит Герман.

Я подскакиваю с места.

– Боже! – накрываю рот ладонью. – Что они с тобой…

– Так. Стоп. Стоп.

Мужчина стремительно сокращает расстояние между нами.

По мне же вдруг пробегает волна крупного озноба. Ноги становятся ватными. Неустойчивыми. Оступаюсь. Но Герман во время успевает поддержать меня.

– Ася! – его голос холодный, грубый.

Он встряхивает меня. Не сильно, но этого достаточно, чтобы моя голова на плечах заходила ходуном.

– Зачем они тебя так побили? – поднимаю глаза на мужчину, судорожно всхлипнув.

Чувствую, как из уголков глаз полились дорожки горячих слез. В глазах все мутится, искажается.  Дрожащими пальцами аккуратно дотрагиваюсь до его разбитых губ. И у меня дыхание сбивается, мурашки диким галопом прокатываются по позвоночнику, а потом бурлящей лавой растекаются по пояснице, собираясь внизу живота, когда чувствую, как он целует подушечки моих пальцев.

Его взгляд черный, глубокий, будто бездонная бездна самого океана.

– Так ты так побледнела из-за того, что видишь мое побитое лицо? – ухмыляясь говорит низким, грудным басом.

Я вместо слов просто киваю. Во рту так сухо, что язык к небу прирос и чтобы хоть слово сказать, нужно сначала выпить стакан или нет, – два стакана воды.

– Малинка, это лишнее. Если ты думаешь, что мне больно, то спешу тебя разочаровать, детка: я уже давно не чувствую боли. Не расстраивайся.

Я не могу спокойно и осмысленно воспринимать его слова. Понимаю, что он говорит это лишь для того, чтобы успокоить меня. Разве может человек, на лице которого совсем не осталось живого места, не чувствовать боли совсем?

– Ну, что?! Готова идти домой? – мужчина сплетает наши пальцы, опускает руку, тянет меня на себя.

– Но разве нам можно?

Сухим языком, карябающим небо, уточняю. Вскидывая брови.

– А ты сомневаешься?

Качаю головой. Нет. Я в нем не сомневаюсь ни на секунду. И верю ему так же, как себе. Почти.

– Но разве… Не нужно дождаться следователя? Подписать бумаги? Можно просто идти?

Мне почему-то этот момент совсем не дает покоя.

Герман окидывает меня лукавым взглядом. На его губах играет загадочная ухмылка, а в глазах искрится огонек.

– Давай проверим. Хочешь?