Цена крови

Он обхватил ее и крепко поцеловал, в то время как пальцы его начали ласкать ее груди и остальные женские прелести. Однако, если сладкое вино и нежное соприкосновение обнаженной плоти способствовали тому, чтобы выбросить мысли о Хемминге из его головы, с ней этого не произошло. Она не была связана никакими клятвами, и имелся должок, по которому ей еще заплатят.

Ранним утром на следующий день она пошла искать Алрика. Найдя его, она отвела его от толпы морских вояк в зале и увлекла за собой в занавешенный альков, где они были укрыты от посторонних глаз.

– С Хеммингом нужно что-то делать, – прошептала она. – Кнут хочет от него избавиться, но ничего не может предпринять, поскольку связан клятвой. – Выгнув бровь, она взглянула на Алрика. Она, конечно, сейчас рисковала, но не думала, что риск был таким уж большим. – Я не связана никакими клятвами, и я расплачусь с Хеммингом за нападение на мое поместье. Впрочем, мне самой не справиться. Поможешь?

– Особой любви к Хеммингу я не питаю, – сказал он, – и вам нужно лишь приказать, чтобы ваша воля была исполнена. Вы и сами это знаете.

– Пойми меня правильно, – сказала она. – Мне нужна его жизнь, и я хорошо заплачу за это. – Открыв сжатую ладонь, она показала ему лежащий в ней большой рубин. – Когда дело будет сделано, ты получишь еще один такой же камень.

Он взял рубин, и глаза его жадно заблестели. Затем он взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев.

– Я сделаю это из любви, леди, – сказал он, – но за подарок спасибо. – Он поцеловал ее ладонь, а потом нежно прикусил ее под большим пальцем, глядя ей прямо в глаза. – Как вы желаете, чтобы это было сделано? – шепотом спросил он.

Она посмотрела ему в глаза и подумала о том, что он имеет в виду под словами «из любви». Они вместе познали страсть, и даже сейчас при прикосновении его губ к ее руке в ней проснулся голод, от которого в горле перехватило дыхание. Но все же это была не любовь. Неохотно она забрала у него свою руку и полезла в кошелек у себя на поясе, вынув оттуда небольшой глиняный флакончик, запечатанный воском.

– Подлей эту жидкость Хеммингу в чашу с элем. Вылей все.

Она знала, что средство это очень сильное, но все же хотела быть уверена, что оно даст требуемый эффект. Тира научила ее, как готовить зелье из высушенных листьев валерианы и корня крапивы, и поэтому ей было легко проделать то же самое с корнем болиголова. Сложность заключалась лишь в том, чтобы сделать это тайно, не попав под всевидящий взгляд Тиры.

– Будь осторожен, – сказала она, положив свою ладонь ему на щеку. – Я не хочу, чтобы тебя раскрыли.

Он кивнул, взял маленький флакон и тихо выскользнул наружу. Она подождала несколько минут, после чего и сама вышла из алькова в центральную залу поместья.

В дальнем конце комнаты Тира укладывала какие-то свертки в ящики для провизии, которые должны были взять с собой люди Кнута. Выгнув бровь, она посмотрела на Эльгиву таким понимающим взглядом, что ее охватила волна дурных предчувствий.

«Но ведь Тира ничего не знает, – уверяла она себя. – А когда Хемминг будет мертв, все, о чем она догадывается, будет забыто».

С этими мыслями она отправилась искать Кнута, чтобы пожелать ему доброго пути.

Глава 30

Март 1011 года

Аббатство Уэруэлл, Гемпшир

Дело шло к полудню, когда Эмма, стоявшая в здании монастыря вместе с Уаймарк, взглянула на квадрат унылого, закрытого тучами неба над центральным двором аббатства. Ливший все утро дождь на какое-то время прекратился, обернувшись мерцающим туманом из мельчайших капель воды. «Желанная передышка, – подумала она, – пусть даже ненадолго».

Она опустила взгляд на дочь и падчерицу, которые присели у большой лужи посреди монастырского двора. Не обращая внимания на сырой воздух вокруг и мокрую траву под ногами, они были полностью поглощены наблюдением за деревянной щепкой, плывшей по поверхности воды. Немного в стороне стояла няня Годивы, не сводя глаз со своей подопечной, которой не было еще и двух зим от роду; в данный момент маленькая девочка опустилась на четвереньки и, казалось, готова была последовать за своей импровизированной лодочкой прямо в этот неглубокий водоем. Одиннадцатилетняя Матильда, похоже, была столь же бдительной, как и няня ребенка. Она помахала перед Годивой еще одной щепкой, и та, издав восторженный возглас, тут же уселась на траву, сразу потеряв всякий интерес к своему уплывающему кораблику.

– Матильда напоминает своих старших сестер, когда те были в ее возрасте, – сказала Эмма Уаймарк, когда они возобновили свою прогулку. – На пороге женской зрелости, но при этом все еще дитя.

«Теперь, – подумала она, – все три старшие дочери короля уже замужем, в то время как Матильда в скором времени даст монастырский обет, который навсегда упрячет ее за стенами аббатства». По настоянию Эммы всех сестер собрали вместе на предстоящую церемонию посвящения, где они встретились впервые за десять лет.

– Я вот думаю, у кого из дочерей короля будет более простой жизненный путь, – сказала Уаймарк. – У тех, кого отдали замуж за богатых лордов, или у этой, повенчанной с Богом?