Цена любви

Она высунула язычок, убирая с рукояти свои соки. Я аккуратно протолкнул ее чуть дальше в рот, и Дарина пососала. Я не сдержал стона тоже. Хотелось трахнуть ее прямо сейчас, но мы ведь только начали. Я не сдержался и облизал ее соски, заставляя Дарину охать и громко стонать. Только после этого отошел на шаг и позволил флогеру петь. Удары были не сильными, но частыми. Я видел, что Дарине мало. Она даже прикованная умудрялась извиваться, пытаясь подставить больше кожи под удары.

– Пожалуйста, Мастер, сильнее, – взмолилась она, почти плача.

У нас не было последнее время правила тишины в игровой, и Дарина могла попросить меня свободно о чем угодно, но она редко это делала, предпочитая помалкивать, доверяя мне. Поэтому я немало удивился ее мольбам. Действительно скучала и готова для большего.

Вместо того, чтобы дать ей еще, я остановился и подошел к кресту. Мои губы прошлись по ее лицу, язык заскользил по шее к груди, а пальцы погрузились в горячую влагу. Я оставил большой палец на клиторе, чуть массируя, чтобы держать ее на грани оргазма, но не толкая в пропасть.

Дарина громко захныкала. Я стал склоняться, чтобы пососать ее грудь, но тут же отпрянул, потому что мне в лицо ударила тонкая струйка.

– Что за… – вырвалось у меня.

Я протер лицо, но это не помогло. Прямо из ее груди меня продолжал поливать несколькими струйками фонтанчик. Очевидно из молока. Уже потом, анализируя все, я понимал, что зря ударился в панику, но тогда было не смешно, даже жутковато.

Я содрал с Дарины повязку, убрал руку от ее клитора и уставился на жену, как на икону, которая прямо во время молитвы начала мироточить. В глазах Дарины я увидел отражение собственного ужаса. Она тоже боялась, но, похоже, взяла себя в руки и поспешила тихо объяснить.

– Это молоко, сэр. Кажется, лактация усугубляется при возбуждении, – и, снова всхлипнув, добавила. – Простите.

Наверно это была очень длинная минута. Самая длинная и очень тяжелая для меня. Никогда я еще не перестраивал игру так скоро и по такому специфическому поводу. Но Дарина уже почти плакала от расстройства. Я знал, что она слишком чувствительна из-за смещенного гормонального фона, и уж точно нет ее вины в том, что молоко хлынуло на меня. Скорее я сам виноват. И сам же должен был все исправить.

– Похоже, мне придется немного прибрать, – проговорил я, накрывая ее груди ладонями, возвращая рот к соску.

Оно было чуть липким на ощупь и сладковатым на вкус. Меня возбудило все это безобразие, и я даже забыл о флогере, продолжая убирать молоко ртом с ее кожи, лаская Дарину между ног до первого быстрого оргазма.

– Спасибо, Мастер, –  прошептала она.

– Ты в порядке? – тут же спросил я, видя, что она едва живая от блаженства.

– Да, сэр. Более чем.

Нет, остановить сессию сейчас – это будет сущим наказанием для обоих. Я опустился на колени и отстегнул ремни на ее щиколотках, взял Дарину под колени, заставляя обхватить себя ногами. Я вошел в нее медленно, придерживая за попку, прижимая ее к кресту, чтобы было как можно меньше трения для рук.

– Ох, да так хорошо, – простонала она, и это было поводом начать двигаться.

Я скользил обратно медленно, а погружался уверенно и все глубже. Моя девочка очень скоро начала извиваться и дергать руками, а я продолжал трахать ее, чувствуя снова что-то совершенно иное, абсолютно невероятное. Уверен, она и через пятьдесят лет сумеет меня удивить.

Я разрешил ей кончить, и Дарина тут же расслабилась, отпуская оргазм, забирая и меня с собой.

Сашка все еще спал, когда я снял его маму с креста и отнес в ванную. Набирать и нежиться в джакузи пока неуместная роскошь. Нужно было успеть хотя бы немного размять Дарину под горячим душем, а потом обработать запястья.

Жена висела на мне безвольной куклой. Она, конечно, могла сделать усилие и помыться сама, но я любил сам продлевать минуты блаженства после сессии, и она давно перестала пытаться быть независимой и гордой после экшена.

Сын захныкал, когда мы собирались спуститься на кухню перекусить. Дарина поспешила к нему, а я сделал для нее коктейль и отнес прямо в спальню.

– Спасибо, детка, – ухмыльнулся я, снимая забытый второпях ошейник. – Теперь понимаю, почему он так аппетитно причмокивает.

Дарина тут же стрельнула в меня злобным взглядом.

– Это не смешно, Кир.

– А кто тут смеется? Ему вкусно.

Я подмигнул ей, указал кивком на стакан с молочно-банановым шейком и вышел из спальни. Мелкий наелся и Дарина спустилась с ним в гостиную, передала мне на руки. Мы поиграли, пока она собирала прогулочные вещи для няни. Сашка начал похныкивать и Дарина снова приложила его к груди перед гулянием. Через полчаса мы сдали сына дородной украинке по имени Марта, которая увезла его на прогулку.

теперь можно было спокойно поесть и обсудить сессию. Я снова занялся едой, но Дарина не спешила вернуться из игровой, которую сама вызвалась прибрать. Я уже собирался подняться, когда она, наконец, вошла на кухню и села за стол.

– Мы можем не обсуждать то, что случилось? – спросила Дарина в лоб.

– Конечно, нет, – ответил я, забавляясь ее волнением.