Цена магии

Любопытство — самое обычное, почти ничем не подкрепленное, повергло работника Бурта и заковало в цепи, постепенно направляя в сторону чужой двери. Инфион склонился над щелкой в проеме, из которой струйкой сочился хитрый свет, который и устроил этот театр обмана. Волшебник прищурился, и потом…

Потом пол под ногами по какой-то причине скрипнул, и Инфион, словно услышав рев сидящего на крыше дракона, по своей неуклюжести пошатнулся в сторону и открыл дверь еще больше. Волшебник уже успел проклясть себя самыми страшными и запретными словами, от которых даже демоны поспешили бы облиться святой водой.

Инфиону предстала картина, которую самый ненормальный художник не решился бы изобразить. Ш’Мяк сидел за столом и, орудуя кисточкой с красками, раскрашивал деревянную фигурку Фуста. Стены, к слову, были усеяны плакатами создателя Философского Камня, которые попадались настолько часто, что, видимо, заменяли обои.

Хозяин дома повернулся на внезапный шум — и тут же покраснел, как яблоко. Только вот такой красноты яблоко достигло только если бы его покрасили в красный и потом смутили до покраснения.

— Эээээ… — протянул Ш’Мяк. — Рад, что вы вернулись. Как прошел день?

— Не очень. А это?..

— Это? — хозяин дома тыкнул рукой в фигурку. — Вы будете смеяться и считать меня, эээ…

— Хотя, какое мое дело, — вдруг облило волшебника здравым смыслом. — А фигурка хорошая, они попали в образ.

— Да?! — радостно воскликнул Ш’Мяк. Веселился он скорее оттого, что его не стали унижать, а не оттого, что приобретенная фигурка была как две капли воды похожа на создателя Философского Камня. Только вот одна из этих капель была взята из лужи, а другая — из кристально чистого источника.

— Да, — Инфион наклонился к фигурке. — Только вот с волосами они не угадали — последних он лишился, говорят, давно. И штаны такие не носил уже лет десять.

— О!

— А у вас что, все так по Фусту с ума сходят?

— Эээ… Нет, вовсе нет! — козлиная бородка на лице хозяина дома скакала так, словно хотела сорваться с подбородка. — Просто для меня он… как кумир. Нет, не совсем точнее слово — скорее, пример для подражания…

— Я пил воду из графина, — резко признался Инфион.

— Что?

— Я пил воду из графина на кухне. Когда пришел, просто мы… эээ… устроили пробежку.

— И что в этом такого?

— Ну, это же ваш дом…

— Но вы в нем живете! Вы же платите за это!

— Видимо, взгляды на жизнь в Златногорске и здесь немного… эээ… рознятся.

— Хотел бы я побывать у вас, — сказал Ш’Мяк с таким наслаждением, словно познал тот экстаз, ради которого многие монахи познавали тайные виду на гору Фудзи и входили в состояние нирваны. — Но, говоря о воде — лучше я напою вас чаем. Заодно поговорим об оплате, идет?

— Ага…

Когда они вышли из комнаты, Ш’Мяк даже не стал закрывать дверь, вовсе забыв о саквояже. Он стоял, открытый, под лучами солнца, которые хозяин дома пустил в комнату, отодвинув шторы. Лучики бессовестно рылись в саквояже цвета плода любви бесконечного космоса и нескончаемой ночи, обшаривая его полностью. Но там ничего не было — ничего такого, что можно было бы заметить с первого взгляда. Но лучи все же нашли кое-что внутри.

И если бы кто-нибудь в тот момент заглянул в портфельчик, то он заметил бы, как что-то на дне мерцает красноватым цветом…

На улице по-дневному потеплело, но уже начинало по-вечернему холодать. Парадокс природы — рассекая наполненные теплым, свежим воздухом улицы, идущие попадают словно бы в аномалии, где тот уже успел остыть. И такое же будет происходить потом, уже вечером — в общей массе остывшего воздуха жителей будут настигать теплые потоки, от которых все их нутро начнет мурчать.

Но очередной вечер вступал в свои права, и солнце клонилось в сторону своей небесной постели, уже определенно зевая и желая зарыться в подушках.

Инфиону тоже хотелось оказаться в кровати, или попросту где-то, где рядом с ним не было бы только Ш’Мяка. Создавалось такое ощущение, что из-под шкуры чудаковатого хозяина дома в любую минуту может выскочить маньяк — в конце концов, никто не запрещает им быть тоже слегка чудаковатыми. Это, даже, скорее их отличительная черта от других людей (по крайней мере, одна из многих).

Чашка чая парила под носом, и аромат заползал внутрь паразитом из фантастических фильмов. В конце концов, запах выиграл единоборство и взял свое — волшебник сделал глоток. Чай оказался более, чем вкусным.

— Отличный чай, — машинально вырвалось у Инфиона. Работник Бурта тут же пожалел о том, что открыл рот.

— Спасибо, рад, что понравилось, — Ш’Мяк сел напротив со своей чашки. — А где ваши друзья?

— О, они, наверное, уже наверху. Переодеваются в обновки…

— Если хотят, пусть спускаются.

— Думаю, им и вдвоем хорошо, — протянул Инфион с мыслью о том, что парочке сейчас наверняка лучше, чем ему. Состояния волшебника стало критическим, когда хозяин дома сказал свою следующую реплику.

— Если я ничего не путаю, вы из Златногорска, да?

— Ага, — неуверенно обронил Инфион. Под свинцовой тяжестью этого слова треснул бы не то, что лед, а даже пол.