Цена молчания (СИ)

- Ольга Михайловна, – позвал ее Островский. – Мы с вами работать будем? Или будем злиться? На меня или на себя?

«Спокойствие, только спокойствие», – подумала она, уже остыв от предыдущей перепалки и заметив, что этот гений пера просто издевается над ней, так ненавязчиво и почти незаметно.

- Роман Сергеевич, конечно, работать. Может, нам стоило у Олега свободный кабинет попросить?

- Не стоило, – ответил Островский, а Ольга, подняв на него снова взгляд, заметила, что за стеклами очков глаза откровенно смеются. – Поехали!

- Куда? – не поняла она.

- Ко мне, – ответил Роман.

- Поехали, – согласилась Ольга, поднимаясь.

В автобусе она достала блокнот с пометками, отдала в руки гения пера и отвернулась к окну, сказав:

- Надеюсь, вы разберете, что там написано.

Островский промолчал, начал перелистывать страницы, где-то задерживаясь, где-то быстро пробегая, и едва не пропустил остановку. Он легонько взял Ольгу за руку чуть выше локтя, почувствовав, как она вздрогнула от его прикосновения.

- Идемте.

- Вы сняли квартиру? – спросила Ольга, когда они остановились возле панельного многоквартирного дома.

- Да, – ответил Роман, достав ключи, и не выдержал: – А почему вы так беспрекословно со мной поехали?

- А мне надо было жеманно потупить глаза, глупо хихикнуть и сказать, что я не езжу к мужчинам домой в первый день знакомства?

- Примерно так, – согласился Островский, улыбнувшись так, что впору было заподозрить в нем латентного маньяка.

- Миром правят стереотипы? – Ольге почему-то хотелось постоянно язвить в присутствии писателя, чтобы вызвать у него хоть какое-то проявление эмоций, но он настолько умело держал себя в руках, что выбить его из колеи не представлялось возможным.

- А как же… – протянул Роман, поворачивая ключ в замке, и толкнул входную дверь: – Проходите.

Ольга сбросила обувь и осмотрелась. Старая квартира: заводские межкомнатные двери, местами потертый линолеум, советские обои в некогда яркий цветочек пожелтели и кое-где выцвели. Ольге это не показалось странным – она знала, что слава и деньги не всегда идут руку об руку, по крайней мере, в мире кинематографа так зачастую и случалось. Не ценит страна творческую интеллигенцию.

- Ольга Михайловна, – позвал ее Островский. – Если вы закончили осмотр, то, может, выпьем кофе? Кажется, я видел на кухне банку, надеюсь, в ней что-то есть.

- Если нет, то придется вам прогуляться до магазина, – ответила, пройдя за ним в кухню.

Роман промолчал, и Ольга в который раз подумала, что еще неизвестно, кто и кого здесь пытается выбить из колеи.

К счастью, кофе в банке нашелся, а на столе даже стояла пепельница, которая явно намекала на то, что хозяева квартиры ничего не имеют против того, чтобы квартиросъемщики травились табаком прямо за кухонным столом. Приоткрыв оконную раму с потрескавшейся краской и закурив, не спрашивая разрешения, Ольга посмотрела на спину колдующего над чашками писателя. Пиджак он сбросил в коридоре, закатал по локоть рукава рубашки и теперь демонстрировал не только свою выдержку, но и сильные руки с рельефными плечами.

Ольга поймала себя на мысли, что ей до почему-то хочется дотронуться до него, но быстро списала это не на что-то интимное, а на эстетическое. Себя она никогда не считала красавицей, хотя Андрей при каждой встрече убеждал ее обратном, да и вообще не верила в идеальных людей – природа не создает совершенства, а если что-то близкое к этому и получается, то какой-то изъян все равно присутствует, пусть и не заметный на первый взгляд.

- Мне понравились ваши заметки, – заметил Роман, оторвав Ольгу от лицезрения своей мускулатуры.

- А если бы не понравились? – опять не сдержалась она. – Попросили бы другого сценариста?

- Ольга Михайловна, – добродушно начал Островский, – я не зря настоял, чтобы именно вы занялись сценарием, хотя Самойлов сказал, что вы уже не работаете в этой сфере два года.

- Вы назвали меня стервой!

- Вы не правы, я сказал, что вы строите из себя стерву.

Роман поставил на стол чашки и опять в упор посмотрел Ольге в глаза. Этот взгляд, как будто считывающий все сокровенные тайны и обнажающий душу, она вновь не выдержала. И эта игра в гляделки с гением пера ей порядком начала надоедать.

А вот он чувствовал себя полностью в зоне комфорта, и Роману нравилось наблюдать, как эта молодая женщина, постоянно выпускающая колючки, разбивается о его взгляд и становится будто беззащитной.

- Почему вы перестали писать сценарии? – когда молчание затянулось, спросил Островский.

Ольга снова закурила и, глядя на оранжевый кончик сигареты, ответила:

- Я писала о жизни, а людям этого и так хватает, поэтому в кино они хотят видеть то, чего в реальности никогда не случится: неземную любовь, ванильные хэппи-энды, наказание всех злодеев и прочее.

- Вы не верите в любовь?

- Скорее, я не верю в сказки. А писать о том, во что не веришь сам, не то, чтобы невозможно, но получается без души, сухо, стереотипно.