Цена нелюбви

Когда была уважительная причина: Джордан все время простужается, Тиффани неуютно с более старшими детьми, ведь она самая маленькая. В конце концов остались только Кевин и дети Лорны, и она пробормотала, что это уже нельзя называть группой и пора заканчивать. Через несколько недель я без предупреждения заглянула к Лорне передать рождественский подарок. И что же я увидела? Вся наша старая группа снова собралась в ее гостиной. Лорна смутилась, и мы не стали затрагивать эту тему, но раз Кевин рассказывает тебе все, пусть объяснит, почему те матери ускользнули и стали собираться снова тайно, только чтобы избавиться от нашего счастливого здорового мальчика.

— И не подумаю спрашивать. Эта безобразная история наверняка оскорбила его чувства. И не вижу никакой тайны — сплетни и все прочие недостатки маленького городка. Типичные неработающие матери с кучей свободного времени.

— Я одна из неработающих матерей,причем принесшая очень большую жертву, позволь тебе напомнить. И уж свободного времени у нас точно нет.

— Значит, его подвергли остракизму. Почему ты не рассердилась на них? Почему решила, что натворил что-то наш сын, а не какая-нибудь нервная курица с шилом в заднице?

— Потому что я слишком хорошо понимаю, что Кевин не рассказывает мне все.О, и можешь еще спросить его, почему ни одна няня не приходит во второй раз.

— Я и так знаю. Большинство подростков в этом районе получает от родителей сотню долларов в неделю на карманные расходы. Всего лишьдвенадцать баксов в час за работу их не соблазняют.

— Тогда хотя бы спроси нашего милого открытого, маленького мальчика, что именно он сказал Виолетте.

Конечно, мы не сражались постоянно. Наоборот, хотя помню я как раз сражения. Забавно, как первыми забываются нормальные дни. Я не из тех, кто расцветает на ссорах, к сожалению, как выяснилось. И все же я с удовольствием соскребла бы сухую корку нашего повседневного спокойствия, как Виолетта содрала коросту со своих рук и ног; что угодно, лишь бы нечто яркое вызвалось на свободу и потекло между пальцев. Я боялась того, что скрывалось под тонкой корой. Я боялась, что ненавижу свою жизнь, ненавижу быть матерью, ненавижу быть твоей женой, поскольку это ты превратил мои дни в нескончаемый поток дерьма, мочи и печенья, которое Кевину даже не нравилось.

А тем временем никакие крики не могли разрешить памперсный кризис. Когда мы изредка менялись ролями, ты был склонен считать проблему очень сложной, а я считала ее простой. Мы хотели, чтобы Кевин пользовался унитазом, поэтому Кевин не хотел пользоваться унитазом. Поскольку мы не могли избавиться от своего желания приучить его к унитазу, я не видела никакого выхода.

Безусловно, ты нашел мои слова о войнеабсурдными, однако, загоняя Кевина к пеленальному столику — теперь слишком маленькому для этой цели: его ноги свисали над бортиком, — я часто вспоминала бессистемные партизанские войны, в которых оборванные, скудно вооруженные мятежники умудрялись нанести на удивление серьезные потери мощным армиям государства. Нехватку вооружения мятежники компенсировали хитростью, частотой нападений и яростью, со временем более деморализующей, чем несколько внушительных нападений с большим количеством жертв. Проигрывая в материально-техническом обеспечении, партизаны пользуются всем, что попадается под руку, находя бытовым предметам новое, разрушительное применение. Насколько я знаю, бомбу можно сделать, например, из навоза. Кевин тоже вел партизанскую войну; Кевин тоже научился делать оружие из дерьма.

О, не спорю, он довольно спокойно позволял менять памперс. Казалось, он наслаждался ритуалом и моей нарастающей резкостью, сознавая мое смущение. Действительно, обтирание тугих маленьких яичек почти шестилетнего мальчика — занятие весьма рискованное.

Ну, если Кевин и наслаждался нашими свиданиями на пеленальном столике, я испытывала совершенно противоположные чувства. Никто никогда не убедит меня, что младенческие экскременты пахнут «сладко», однако экскременты шестилетнего ребенка подобной репутацией похвастаться не могут. Какашки Кевина становились все более твердыми и вязкими, и в детской теперь царила кислая вонь подземных тоннелей, оккупированных бездомными. Я стеснялась куч отходов, не разлагаемых биоорганизмами. Памперсы отправлялись на местную мусорную свалку. И что хуже всего: иногда Кевин намеренно придерживал испражнения для второго удара. Если он не был Леонардо в живописи, то уж сфинктером своим командовал виртуозно.

Как видишь, я подготавливаю почву, но вряд ли смогу найти оправдания для случившегося в том июле. Я прекрасно понимаю, что ты придешь в ужас. Я даже не прошу у тебя прощения; слишком поздно. Однако я отчаянно нуждаюсь в твоем понимании.