Цена посвящения. Неучтенный фактор

Последняя фраза была камнем в огород Злобина. Действительно, правовых оснований для служебного расследования в законах не было, и деятельность в изобилии народившихся служб собственной безопасности, мягко говоря, была сомнительной. Во всяком случае, любой, вызванный на допрос в подобную службу, имел полное право не отвечать на вопросы.

— Будет молчать — уволят, — подсказал вероятный ход развития событий Злобин.

— Вот я его и отстранил. Кусая локти, между прочим! — неожиданно вспылил Груздь. — Работать некому, хоть вешайся.

Злобин спрятал улыбку. По его мнению, данный вид самоубийства Груздю не светил, такую тушу не выдержал бы даже стальной трос.

Груздь бросил взгляд на часы.

— О, все! В суд пора.

— Это в двух шагах, — показал знание местной географии Злобин. — Еще на секунду задержу, не больше. Григорий Валерианович, дай распоряжение передать для ознакомления все дела, что вел Шаповалов. Ну, скажем, за последний месяц.

Груздь нахмурился. Лицо заметно потяжелело. Он явно не горел желанием пускать в свой огород чужака из столь серьезного управления Генпрокуратуры. Если Шаповалов что-то напортачил в бумагах, — а кто не без греха? — то отвечать придется ему, Груздю. Недосмотрел, недобдел, недоучил…

— Для очистки совести, не более того, — постарался подсластить пилюлю Злобин. — Вряд ли на парня наехали из-за дел, что он вел. Конфликтов же не было, так?

— Да был один эпизод, — задумчиво покачал головой Груздь. — С полгода назад. Поцапался Валька на выезде с одним конем в пальто из ГУВД. Но проблему давно разрулили. Нет, оттуда вряд ли ударили, — заключил он.

— Поймаем, спросим, — усмехнулся Злобин.

— А? — удивился Груздь.

— Один опер в Калининграде так шутил, — пояснил Злобин. — Сидим, версии прокручиваем, а он только кивает. А как его мнение спросишь, он плечами пожмет и говорит: «Поймаем, спросим».

Груздь только хмыкнул. Шутку явно оценил, а вот желания посмеяться в голос Злобин у него не заметил.

Злобин занял рабочий стол Шаповалова. Комнатку пришлось делить еще с одним следователем, одногодкой Шаповалова. Парня он привлек к процедуре открытия сейфа Шаповалова, пришлось составлять акт и ставить подпись, и теперь он из своего угла время от времени бросал на Злобина взгляд затравленной мыши.

Злобин разложил дела стопочками, по мере значимости. Всякая уголовная беспредельщина, совершенная в быту испитыми донельзя личностями, устроилась с краю. Перед собой Злобин оставил дело Мещерякова, накрыв его для конспирации делом подпольной видеостудии, что, не таясь, клепала порнографические фильмы в подвале дома, соседнего с ОВД.

Опытному глазу однотипные бланки и безликие бумажки способны рассказать многое. Злобин пролистал подшитые в папке бумаги сначала быстро, чтобы составить общее впечатление, а потом — вчитываясь в каждую строчку. Стала вырисовываться картина происшедшего, и она Злобину не понравилась. Слишком все было заурядно, чтобы привести к такому финалу.

Едва труп Мещерякова ударился об асфальт, как начали вращаться шестерни бюрократической машины. А она, машина, имеет собственное представление, зачем и как работать. Если есть шанс не работать вовсе, то, будьте уверены, найдет возможность — дай только волю! — и шестерни вообще будут вращаться исключительно на холостых оборотах.

На труп, в полном соответствии с приказом генерального, выехал лично Груздь как представитель руководства прокуратуры. Очевидно, из младшего следственного состава под рукой никого не оказалось, и ему пришлось вспомнить молодость и собственноручно составить протокол осмотра места происшествия. На этом его участие в деле закончилось. Бумажка с выводом, что «криминала нет», естественно, подшита не была. Но вывод такой Груздь наверняка озвучил. Потому что по факту смерти Мещерякова формального уголовного дела не возбуждалось. Осуществлялась лишь проверка, как говорят, «в рамках статьи 190 УПК», которую Груздь перепоручил местному ОВД.

Опера в ОВД оказались ребятами тертыми. Несмотря на то, что шла лишь проверка, отработали свидетелей и запротоколировали все, как полагается при ведении уголовного дела. Разумно: чтобы не бегать с высунутым языком, когда проснется прокуратура и все-таки примет решение о возбуждении уголовного дела.

А такая вероятность не исключалась. Гражданка Варавина, сожительница Мещерякова, упорно настаивала на том, что Мещерякова убили, о чем даже написала в заявлении. Зам по уголовному розыску ОВД Алексей Пак с ней не согласился и вынес постановление об отказе. Возможно, разделял устное мнение Груздя, что криминала нет, а скорее всего просто не хотел вешать на себя очередной «висяк». Груздь тоже грузить следователей висяками не хотел и резолюцию утвердил.