Цена посвящения. Неучтенный фактор

— Далее. — Злобин наклонился вперед, удостоверился, что диктофон мотает пленку, и откинулся в кресле. — Гражданин Самсонов, поясните следствию, о чем шла речь на вашей встрече с Мещеряковым, состоявшейся седьмого сентября в промежутке с одиннадцати до одиннадцати тридцати утра?

Самсонов стал хватать воздух ртом, как карп, которого уже купили, но еще не стукнули палкой по загривку. Адвокат сам опешил и прийти на помощь клиенту не смог. Злобину показалось, что во взгляде Шевцова, впившемся в загривок шефа, мелькнуло злорадство. И еще что-то, чего он за краткостью момента рассмотреть не смог. Самсонов, будто почувствовав холодок сзади, вскинул руку и пальцем поскреб затылок.

— Это была чисто деловая встреча, не так ли, Фаддей Львович? — как школьнику у доски, подсказал клиенту Бронштейн.

Самсонов крякнул и кивнул.

— Поясните, — не отцепился Злобин.

— Ну, сказали уже, по делам заскочил.

— Если верить документу, деловые отношения ваши неделю назад были прерваны. — Злобин пальцем через плечо указал на сейф.

— Ну, мы нового, само собой, ничего не мутили, — нашелся Самсонов. — Так, спросил, есть ли претензии. Покалякали. Над дефолтом похохотали. И я уехал.

— Вы присутствовали на встрече? — обратился Злобин к Шевцову.

— Нет, — ровным голосом ответил он. — Сопроводил шефа до дверей и остался ждать.

Самсонова будто сзади треснули кулаком по затылку.

— Подтверждаете, свидетель? — обратился к нему Злобин.

— Да, — выдавил Самсонов.

«Вот и сделали из тебя нарезку, Хрюн, — мысленно съязвил Злобин. — Жаль, что не я».

— Как вел себя Мещеряков? Ничего подозрительного?

— Он чумной какой-то был. Будто всю ночь гулял.

«А в протоколе осмотра трупа написано, что чисто выбрит и голова помыта шампунем», — подумал Злобин, согласно кивая.

— Почему в показаниях, данных следователю Шаповалову, вы умолчали о том, что были последним, кто видел Мещерякова живым?

— Маленькое уточнение, господин следователь, — встрял адвокат. — Последними его видели те, кто находился во дворе, когда он свесился с подоконника.

— Очень существенное замечание, Иосиф Давидович. Исправляюсь. Вы, свидетель, вообще не упомянули о том, что видели Мещерякова в день его смерти. — Злобин развернул папку к Самсонову. — Вот ваши показания. Читать будете?

Самсонов сидел неподвижно, руки безжизненно лежали на коленях, как у статуй фараонов.

— Вы меня слышите, свидетель? — окликнул его Злобин.

— Да, — очнулся Самсонов. — Не заявил не из желания ввести в заблуждение следствие. Посчитал, что ничего существенного они не добавят. Ну, был Мещеряков с большим прибабахом, захотелось ему в окно сигануть, кто в этом виноват? А у меня важные переговоры шли. С испанцами. Как на меня партнеры смотрели бы, если б меня через раз в прокуратуру тягать начали! Вот освободился — и к вашим услугам. По первому зову явился.

— Да, прошу отметить, — влез адвокат. — Мой клиент дал все исчерпывающие показания и в дальнейшем обязуется сотрудничать со следствием. Как законопослушный гражданин нашей страны. — Он посмотрел на шефа так, словно тот был обязан тут же выдать ему премию в размере тройного оклада.

— Предъявить вам все равно нечего? — В Самсонове сквозь броню финансиста вдруг проклюнулся фарцовщик, доставленный в отделение.

— А я вызывал вас не для предъявления обвинения, Фаддей Львович, — возразил Злобин. — Просто хотелось прояснить некоторые детали. На сегодня — все.

Злобин вскользь глянул на Шевцова. Теперь точно разглядел, что в глазах охранника, вперившегося в затылок шефа, отсвечивает холодная бритвенная сталь.

Глава девятая. «Господь, храни моих друзей!»

Ланселот

Злобин пил горячий кофе и щурился от удовольствия, вспоминая только что закончившийся допрос.

Вопросов после него осталась масса, но Злобина интересовал лишь один: кто кого держит на крючке — Самсонов охранника или Шевцов шефа.

В самое ближайшее время вопрос мог проясниться весьма кардинальным образом. Либо Самсонов отправит малой скоростью вниз по Москве-реке охранника, фактически подставившего его прокуратуре, либо Шевцов всадит что-нибудь острое в поросячий бок шефа. Без трупа тут не обойдется, понимал Злобин, не те нынче нравы. А два трупа — это уже цепочка. Из которой легко сковать цепь для этапника.

Дверь без стука распахнулась, и на пороге возник сам Григорий Валерианович Груздь. По-хозяйски вошел в кабинет.

— Андрей Ильич, смотрю, совсем обжился. Может, останешься?

— Как начальство прикажет. — Злобин отставил чашку.

Стулья и кресла явно не подходили к размерам Груздя, и он, повозившись, устроил зад на рабочем столе отсутствующего Коли.

— А где этот орелик? — спросил он, указав на пустующее кресло.

— На выезде. Двойное убийство. Вохровцев положили.

— А, я уже в курсе. — Груздь продолжал держать на лице улыбку, но глазки буквально ели Злобина. — Вот в чем не в курсе, так это как у тебя дела. Продвигаются? Слыхал краем уха, ты уже допросы проводишь.

— Дело по Мещерякову принял к производству.

— Это для меня новость, — насупился Груздь.

— Постановление утвердил зам генерального, к нему все претензии.