Цена посвящения: Время зверя

— Купить могу, но не хочу. Впрочем, одно креслице мне понадобится. Для нужного человека. Но в том списке, что пройдет в Думу. Кстати, новую временную партию можно назвать «Фронт Жириновского». Звучит задорно, а смысла — ноль. Людям понравится.

Добрынин скорчил недовольную мину.

— Ладно, назовите «Дети юристов».

— Дошутишься ты, Глеб! — поморщился Добрынин.

Решетников неожиданно подался вперед, оперся локтями о стол.

— Откуда придут ваши три миллиона, хотелось бы знать? — Вопрос он задал по-прокурорски, резко и в лоб.

Салин про себя отметил, что ни один мускул на лице Глеба не дрогнул, только глаза сделались прозрачнее да зрачки сузились до булавочной точки.

— Из Фонда поддержки правоохранительных структур «Закон и демократия», — ровным голосом ответил Глеб. — «Чистых» денег в природе не существует. Но это самые чистые, что я могу задействовать.

Решетников новым ударом попробовал пробить защиту:

— Но вы не ответили, зачем вам эта авантюра?

Глеб не спеша откинулся на спинку стула. Так боксер, скользя, разрывает дистанцию.

— У меня нет другого выхода, Павел Степанович. Если на деньги олигархов переодеть криминалитет в партийные рубашки, а некоего раскрученного политика, — Глеб бросил взгляд на Добрынина, — попросить сыграть Гитлера, то мы получим новый Рейх. Если нахлобучить на «нового чекиста» шапку Мономаха, получим Сталина. В СССР я уже жил, в Рейхе — не хочу.

— Проще уехать, — подсказал Решетников.

Глеб ответил холодной улыбкой.

— Это вам было проще выслать из страны пару сотен человек. И, как китайцам, раскатать первый же митинг оппозиции танками.

«Браво, браво!» — Салин спрятал улыбку.

— А как же деньги? Вы же бесплатно не работаете, — напомнил Решетников.

Глеб обратился к Добрынину:

— Пятнадцать процентов от прибыли. Как, Иван Алексеевич?

Добрынин пожал плечами.

— Глеб, я же такие вопросы не решаю.

— Я не предлагаю вам поторговаться. Я объявляю свою цену.

Решетников сложил губы трубочкой, задумчиво помычал, словно разглядывая товар на рынке. Приценивался и взвешивал степень риска. Уж больно товар подозрительный, хоть и нужный до зарезу.

— Кто «крышует» от Кремля? — спросил он.

Глеб сверкнул улыбкой.

— При всем моем к вам уважении, Павел Степанович, фамилию назвать не могу. Не имею на то разрешения.

— Но за «стенкой» в курсе вашей инициативы? — продолжил тянуть свое Решетников.

Глеб помедлил, выверяя ответ.

— Скажем так… Эффекта разорвавшейся бомбы она не произведет.

— Угу, — кивнул Решетников.

С удовлетворенным видом откинулся в кресле.

«Все, пора кончать», — решил Салин.

Снял очки, тщательно протер стекла. Водрузил их на место.

— Мы подумаем, Глеб, чем вам можно помочь. В этой, так сказать, авантюре, — с цэковской солидностью произнес он. — Помощь, как вы понимаете, я имею в виду чисто консультативную.

— Ну-ну! — Добрынин поморщился, как от лимона. — А как дерьмо грузить, так сразу ЛДПР!

— Думаю, реноме твоего Вольфовича уже ничем не испортить, — вставил Решетников. — А Кремль ему такой услуги не забудет.

— А кто вспомнит обо мне? — криво улыбнулся Добрынин.

— Мы, — веско произнес Салин. — Или этого мало?

Добрынин подобрался. Глаза забегали, с лица схлынул пьяный румянец.

Салин, не торопясь, достал плоскую коробочку. Вытащил визитку, протянул Глебу.

— Здесь все необходимое для экстренной связи. Нам с Павлом Степановичем необходимо обсудить вашу идею. А дня через два жду от вас звонка.

Глеб взял визитку, аккуратно положил в портмоне.

* * *

Решетников, сделав радостное лицо, прощально кивнул Глебу, первому отъехавшему от ресторана. Кряхтя, забрался в салон, уселся на сиденье рядом с Салиным.

— Трогай, Владислав. Только не спеша, — распорядился он.

Похлопал себя по животу.

— Как бы не растрясти такую вкуснотищу. Как тебе обед, дружище?

Салин промолчал, сосредоточенно полируя очки.

— Ты всерьез решил поиграть с ним в выборы? — понизив голос, спросил Решетников.

— Нет. Я уничтожу этого стервятника раньше, — ответил Салин.

Откинул голову на подголовник. Мягкими пальцами стал массировать переносицу. Покосился в окно.

Мимо затемненного стекла проплывала улица. Прохожие растревоженными муравьями сновали по тротуару. Ветер трепал одежды, швырял в бледные лица пригоршни мороси.

«А ведь есть счастливцы, кто сейчас только просыпается, — с тоскливой завистью подумал Салин. — Мы уже все ноги сбили, нервы измочалили, а они медитируют на потолок и плевать на нашу суету хотели».

Глава семнадцатая. Утро мага

«Свободы нет, но есть покой и воля», — сказал гений на все времена, явно имея в виду образ жизни холостяка.