Цена предательства (СИ)

Дни проходили за днями. Прошла неделя, потом другая, еще одна. Трудные, наполненные беспокойствами дни. Ардорцу становилось то лучше, то хуже, то совсем плохо. Все мои ночи и дни были ежеминутно наполнены заботами о моем рабе. Ежедневно приходил Мериданон, приводил других целителей, они клали ему руки на голову, грудь, хмурились, качали головами, говорили что-то об аурах, биоэнергетических залеганиях… я ничего не понимала, явно было, что рабу лучше не становилось. Несколько раз по ночам, когда мне казалось, что он умирает, мне приходилось вызывать стражников в присках Мериданона, он прибегал с Заросом, вливал что-то в ардорца, шептал чего-то над его головой, качая головой уходил. Единственным хорошим событием, случившимся со мной в течение этих дней, это то, что после продолжительной истерики я заставила магов вымыть раба. Эту вонь я переносить уже не могла. Я с дикими криками смогла убедить их, что грязь и вши никак не могли способствовать выздоровлению их пациента. Наверное этот аргумент, не мои хрупкие чувства, заставил их отнести раба на носилках в дворцовую мыльню. Тем временем слуги поменяли белье на кровати. Наконец, вернувшиеся маги принесли чистого, благоухающего раба, я почувствовала себя уже почти готовой смириться с тем, что мне постоянно приходится его трогать.

Вечер.

Раб лежит на кровати неподвижный, искалеченный, совершенно беспомощный. Его дыхание, вернее, хрип, еле слышный и неразборчивый, единственное, что нарушает тишину. Я знаю, я должна подойти к нему, напоить, дать вонючее лекарство, которое оставил Мериданон. Сил нет.

Какая-то внутренняя апатия настолько заполняла мою душу, что я давно заставляла себя что-то делать. Я не назвала бы ее усталостью, разве только хронической, ведь почти так я теперь чувствовала себя слишком часто. Хотелось спать или сидеть за столом, уставившись в одну точку, чтобы отдохнуть.

«Не лучше ли бы было конец, совсем конец!» — иногда думала я. Я день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, я часто следила за ним не с надеждой найти признаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.

Я мечтала о свободной жизни без вечного страха перед отцом за невыполненный долг, мысли о возможности любви и семейного счастия с Эжери беспрестанно носились в моем воображении. Как ни отстраняла я от себя, мне приходили в голову вопросы о том, как он там теперь, дождется ли меня, когда я вернусь когда все это закончится. Ведь закончится это когда-нибудь! Я ненавидела этого раба. Он вторгся в мою жизнь со своим несчастьем и болью, разрушил ее. Я не хотела этой боли, этих страданий. Я хотела, чтобы опять все было легко и красиво.

Ничто теперь не имело значения. Как будто реальная жизнь была далекой грозой, которая никогда меня не достигнет, потому что я свернула с ее счастливого, безмятежного пути.

Я встала, подошла к кровати, нагнулась и влила несколько капель в рот пленника. На этот раз он вдруг закашлялся и движением руки, в котором отсутствовала какая-либо сила, попытался дотянуться до чаши… Не получилось. Я позволила ему все выпить до конца и пленник с мокрым лицом снова вернулся назад в свое небытиё, пробормотав что-то непонятное.

Я встала, потянулась руками над головой и выгнула спину, разминая позвонки. Как же я устала!

Посмотрела на раба и вздрогнула. Как гром среди ясного неба, глаза мужчины распахнулись и уставились на меня. Я отшатнулась назад. Великие Создатели… Его фиолетовые радужки сверкали словно алмазы, так ярко, что напомнили мне о луне в безоблачную зимнюю ночь. Впервые в жизни я застыла как вкопанная. Когда наши взгляды встретились, они, словно были связаны телами, переплелись, неотделимы…

Я стояла с открытым ртом и глазела… Он смотрел на меня…

«О Создатель, он же пришел в себя! Надо бежать к Мериданону, надо кого-то позвать, что-то надо срочно делать..!" — я не двигалась и смотрела. А он очень даже и ничего. Синяки чуть-чуть сошли, лицо все еще бледное, но уже не как у умирающего, я бы даже сказала, что его лицо было мужественным и приятным, несмотря на печать страданий.

Он наблюдал за мной острыми, яркими, но бесконечно усталыми глазами. Пауза затягивалась.

Я медленно, как в трансе, подошла к кровати, остановилась там, где по моему мнению монстр не мог достать меня. Хотя глупости, он даже пошевелиться не может. Он мой раб, я не должна бояться его. Я не знала куда девать глаза, что-то мешало мне говорить, сердце колотилось. Я приблизилась к его неподвижной фигуре. Двигалась я осторожно.

— Раб!

Он лежал на кровати, простыни укрывали его бедра, а голую грудь опоясывали многочисленные повязки. Он продолжал смотреть на меня молча, попытался поднять руку, видно было, что его тело пронзила боль. Он отказался от дальнейших попыток.

— Раб, посмотри на меня, — прошептала я своим самым командным голосом, он чуть нахмурился, — я твоя хозяйка, госпожа, ты должен, — мой голос сорвался на жалкое мяуканье, — ты должен подчиняться мне.