Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Бакке имеет репутацию «энергичного», «аполитичного» технократа наподобие Альберта Шпеера[506]. В этом качестве он играет роль антипода Вальтера Дарре, оттеняющего его черты. На самом же деле Бакке был не меньшим идеологом нацизма, чем Дарре или даже сам Генрих Гиммлер[507]. «Натиск на восток» (Drang nach Osten) был частью биографии Бакке, родившегося в грузинском городе Батуми в семье немецкого предпринимателя и его жены, происходившей из вюртембергской крестьянской семьи, переселившейся в Россию в начале XIX в. Его семья пострадала от революции 1905 г., а в 1914 г. Бакке был интернирован на Урале. Глубоко разочарованный, он в 1918 г. добрался до Германии, где пытался завершить образование и помогать родным, оказавшимся в крайне тяжелых обстоятельствах. В 1922 г. Бакке вступил в Нацистскую партию, получив членский билет № 22766, и даже в эти ранние годы обращал на себя внимание своей зацикленностью на расовом вопросе. После бездействия в 1920-х гг. Бакке в 1931 г. возобновил активную работу в партии и в 1932 г. при содействии Дарре был избран в Прусский парламент. Как мы увидим ниже, в 1940-е гг. Бакке сотрудничал с Гиммлером при осуществлении геноцида в грандиозных масштабах. Различие между Дарре и Бакке заключалось не в разной степени их приверженности идеологии, а в том, как они представляли себе историческую миссию национал-социализма. Бакке с его традиционными представлениями об истории как последовательности этапов служил связующим звеном между «вечными истинами» Дарре и исторической реальностью начала XX в.[508] Вслед за Гитлером Бакке полагал, что национал-социализму предначертано преодолеть противоречия, свойственные капитализму XIX в., и обеспечить соответствие между германским народом и той экономикой, которая дает ему средства к существованию. В глазах Бакке модернизация германской экономики и германского общества в XIX в. при всех ее отрицательных моментах являлась неизбежной и необходимой преамбулой к возможностям, открывшимся в XX в. Как выразился Гитлер в феврале 1933 г., новый Рейх будет построен не только на вечном фундаменте народного бытия. Помимо этого, он должен воспользоваться всеми «достижениями и традициями, приобретенными в ходе новейшей истории»[509].

Бакке был хорошо подкован в истории экономики: отправным моментом для его анализа служила именно та история глобализации, с которой мы начали. Бакке не питал иллюзий в том, что касалось возможности вернуться к состоянию дел, существовавшему до становления глобальной свободной торговли в начале XIX в. Но в то же время последнее столетие продемонстрировало и пагубные последствия, к которым привело доведение революционного «еврейского» учения о свободной торговле до крайности. Свободная торговля служила лишь дымовой завесой, под прикрытием которой империалистическая Великобритания – излюбленное орудие еврейского парламентаризма и либерализма – попыталась монополизировать богатства всего мира. На смену самодостаточному крестьянскому производству внезапно пришел глобальный рынок – сначала это был рынок шерсти и хлопка, произведенных на плантациях американского Юга и на гигантских ранчо в Латинской Америке, Южной Африке и Австралии. Затем после 1870 г., когда начались дешевые дальние перевозки, в глобальное разделение труда оказались втянуты плоды европейского сельского хозяйства – зерно, мясо и молочные продукты. Неспециализированное крестьянское производство по всему миру вытеснялось плантациями монокультур. Возможно, новый глобальный рынок продовольствия покончил с голодом в индустриальных метрополиях. Однако, как указывал Бакке, капиталистическое сельское хозяйство с его монокультурами насаждало продовольственную уязвимость на обширных пространствах земного шара. В известной людям истории неизвестны такие жестокие и частые случаи голода, какие происходили в XIX в.[510] Аграрные кризисы 1920-х и 1930-х гг. представляли собой не более чем последний этап опустошительной завоевательной кампании, проводившейся силами либерализма.