Цена славы

— Лично я считаю, что останется, — дополнил мистер Вест, — Он, скорее всего, уверен в том, что Ким Тэбом ничего не расскажет следствию. Я говорил с Со Китэ несколько часов. И он — психопат. Вы понимаете, что это означает?

— Мне казалось, что психопат — это тот, кто режет людей в переулках, — ответил Дан.

— Такое часто бывает, — улыбнулся мистер Вест. — Но у Со Китэ другой тип психопатии. Он умен, склонен к манипуляциям, умеет быть обаятельным, легко заводит связи, но у него нет настоящих друзей. Те, кого он сам называет друзьями, оцениваются им же с точки зрения «полезности». У него нет привязанностей, практически полностью отсутствует чувство страха, он всегда уверен в себе, собран, но склонен к буйству в моментах, когда его планы рушатся.

Дан с каждым словом мистера Вейна понимал: это все действительно про Со Китэ. Тот всегда оценивал людей только с точки зрения пользы. Он много лет «дружил» с Эйси, а потом увел у него талантливую трейни. Эйси его простил… чтобы через какое-то время Китэ увел у него уже состоявшегося айдола. Или история с PDS. Почему для Китэ было важнее доказать свою силу, чем сохранить хорошие отношения с группой? Они же росли у него на глазах, были его любимчиками. Минхо вот знаком с Даном три года, а так смотрит на следователей, словно ждет команды «можно», чтобы сожрать их за пару укусов.

— То, что Со Китэ не совсем нормальный, мы поняли, — заговорил Минхо. — Но разве это может быть причиной для обвинения в покушении на убийство?

— Нет, — ответил прокурор Шин. — И сам он, разумеется, не признается. Во время допроса он характеризовал господина Хана не самым лучшим образом, охотно критиковал творчество группы и решения агентства, но свою вину не признал. Мы в тупике. Пистолет был украден семь лет назад, бывший хозяин уже мертв, вора так и не нашли. Диктофон и камера самые обычные, их могли купить в любом магазине, в том числе — за наличку. Визитки вообще можно распечатать на домашнем принтере. Нет никакой зацепки, которая бы явно указывала хоть на кого-нибудь. И все же… Ким Тэбом не мог пойти на убийство самостоятельно. Единственный, с кем он контактировал в последнее время — это Со Китэ. И только Китэ мог снабдить Ким Тэбома всем необходимым для организации покушения.

— Так зачем вы приехали сюда? — спросил Дан.

— Мы хотим попросить вас помочь нам, — ответил мистер Вест. — Со Китэ — психопат. Он кажется нормальным, но его можно вывести из себя, если правильно подобрать триггер.

Дан пораженно откинулся на спинку кресла:

— И вы считаете, что я — его триггер.

— Мы хотим, чтобы вы поговорили с ним, — подтвердил мистер Вест. — Разумеется, мы будем за всем наблюдать и остановим… вашу беседу, если вам будет что-то угрожать. Если вы согласитесь — это даст нам шанс раскрыть обстоятельства покушения на вас в ближайшее время, а не через несколько недель, когда психолог-криминалист выстроит доверительную связь с Ким Тэбомом.

Дан удивленно покачал головой: да уж, такого он точно не ожидал. Но… почему бы и нет?

— Хорошо, я согласен.

Глава 41 Хвастун поневоле

Дана привезли к служебному входу прокуратуры. Он думал, что у него могут возникнуть какие-то негативные воспоминания, когда машина проезжала мимо парадных дверей здания, но ничего подобного не произошло. Словно, встретившись со своим кошмаром наяву, он перестал этого бояться. Хотя должен был бы. Наверное.

Журналистов у входа, к слову, не было. Запретить им там находиться прокуратура еще не могла, но общественный резонанс был настолько велик, что в ближайшие несколько дней репортеры не рискнут вернуться. Косвенно общественность винила их в том, что едва не произошло с Даном — не будь у дверей прокуратуры такой неразберихи, убийце не удалось бы подойти так близко. Кроме этого, уже началась подготовка законопроекта с неофициальным названием «запрет на дорогу позора». «Дорогой позора» называют само это явление — когда знаменитость вынуждена извиняться и что-то объяснять толпе журналистов у дверей полицейского участка, прокуратуры или здания суда. «Дорогу позора» активно осуждают. Давление общества на подозреваемых часто бывает несоразмерно реальному преступлению, поэтому многие подозреваемые заканчивают жизнь самоубийством до суда.

Общество склонно обвинять раньше, чем вина оказывается доказанной, так бывало уже не единожды. Того же Еджуна в свое время пытались заставить извиниться за то, что он принимал наркотики, хотя он их не принимал (как теперь знает Дан — не принимал, но стоял рядом). Тогда ему пришлось в прямом смысле сбежать от журналистов — он перепрыгнул через перила и удрал: настолько не хотел извиняться за то, чего не делал. Собственно, после этого за ним и закрепился статус главного скандалиста второго поколения.

Все эти случаи, плюс невозможность обеспечить безопасность посетителей прокуратуры из-за столпотворения журналистов у входа, заставили правительство начать экстренно готовить новый закон, который бы как-то регулировал допуск прессы к подозреваемым.