Цена слова

Выслушивать от шейха, кто кого убил, и кто кому мстит, не входило в планы. Эти разговоры с арабами растягивались на часы. Всё настолько запутано. Сунниты воевали с шиитами, салафитами, ваххабитами и в обратном порядке. Коалиция войск поддерживала регулярную армию, те в тайне сотрудничали с повстанцами. Обособленные группы пели свои песни.

Все воевали со всеми при большой примеси интересов и интриг спецслужб, двойных агентов, предателей, перебежчиков, информаторов и дезинформаторов. Хаос, называемый войной, горел, пока горит нефть на вышках. Денежные потоки в мире нестабильности манили наёмников со всего мира. Либо пуля в лоб, либо на коне. С копытными здесь были проблемы, так что кровь текла рекой. Этого не показывали по телевизору. СМИ здесь были редкими гостями. Фанатиков постреляли в первые годы войны, а смертниками, даже за самые большие гонорары, журналисты становиться не желали.

Шейх махнул рукой и передо мной вырос Джаран — глава охраны дворца. Рослый крепкоплечий детина в военном камуфляже с зелёной повязкой джихада поверх чёрной банданы.

Дань традиции, не больше. Воевал он не за веру, но только за деньги. Как и все мы.

— Пойдём, Рыжий Дьявол, получишь оружие. — Подбирая слова на английском, заговорил капитан. Он разговаривал на международном хуже — учили местные. Это не шейх, что заканчивал настоящий Гарвард и даже мыслить и ругаться мог на чужом языке.

Я кивнул заказчику и зашагал вслед за Джараном. По пути присоединились трое сопровождающих. Лица в ухмылках — вроде как на прогулку собираются. Прицепятся мёртвым грузом в компанию, фанатики хреновы. Лишь бы быстрее в Джанну [31] свалить, свой мусульманский рай. Там девственниц красивых много. Вечных.

Мы переступили порог арсенальной комнаты. Зелёными продолговатыми ящиками было заставлена половина спальни. Джаран с видом богатого коллекционера умело распахивал один, за одним, сиял, как праздничная новогодняя ёлка. Комментировать боекомплект не считал нужным. Я вроде спец, и в них не нуждаюсь. А если что потребуется — сам спрошу.

Нет. Что-то не то. Я лишь краем глаза смотрел на оружие, но больше разглядывал навязанных собратьев. Ткнул в самого рослого.

— Ты понесёшь обе мухи [32].

Фанатик скривил лицо, словно хлебнув прокисшего кефиру.

— Он не понимает на твоём языке, гуяр [33], — усмехнулся капитан охраны, — как и все они.

— Значит, перед шейхом был Рыжим Дьяволом», а теперь гуяр? — Обронил я.

— Ага, — довольно буркнул Джаран.

— И солдат ты мне отрядил как раз тех, кто ничего не понимает по-английски и по-русски? И перевод на счёт ты не подтвердишь, так?

— Так, — снова буркнул глава охраны и скрестил мощные руки на груди.

Трое сообщников заржали, переговариваясь на своём языке. До меня докатились отдельно знакомые слова: нечистый, осёл, баран…

Всё. Лимит.

Молча достал из кармана сотовый, ткнул первую цифру:

— Твоё предложение ещё в силе?

— В силе, — ответил голос.

В руки перекочевал ближайший автомат М-19. Очередью прошил двух смертников, на третьем заклинило. Чертыхаясь — янки всегда отличались ненадёжными образцами оружия — врезал в висок прикладом. Фанатик упал.

Остался с Джараном один на один.

В живот смотрело дуло дробовика. Реакция у главы охраны на высоте, но сразу не убил. День ото дня тоска, а тут такой повод подраться.

Будет измываться.

Я бросил заклинившую винтовку на пол, бормоча:

— Полон шлака твой арсенал. По дешевке перекупил? Или в качестве бонуса за целование мягкого места получил?

— Твой бог оставил тебя, гуяр. Мой оказался сильнее.

— Творец един. Но ты работаешь на захватчиков за спиной шейха. Коалиция — твой бог. Ты продал своего Аллаха за зелёные. Хоть и носишь зелёную повязку.

— Ты слишком много знаешь, рыжий пришелец. Знания опасны для демократии.

Я невольно оскалился. Насмотрелся уже на их демократию. По горло насмотрелся. Продолжая скалиться, ответил:

— Смерть — самое демократическое явление. Касается всех, без исключения. С этим вы справляетесь с лихвой…

Двадцать семь — хороший возраст, чтобы умереть.

Это телу двадцать семь, а сколько лет измученной душе, счёту не поддаётся. Даже ангел подтвердит.

Череп Джарана разнесло, прервав меня на полуслове. Застыв, я молча смотрел, как тело ещё какое-то время стояло, затем рухнуло вперёд, как простое бревно.

Даже сердце больше не бьётся, как у загнанного зайца. Привык. Это первые месяцы было тяжело, без оружия не ходил, хватаясь за рукоятку при каждом подозрении. А потом понял, что главнее реакции — психология. Пули так просто не летают. Кто-то всегда нажимает на курок. А с владельцем курка можно говорить. И эти разговоры убийственнее пуль.

В дверном проходе застыл шейх с дробовиком. Злые, карие глаза смотрели в простреленный затылок бывшего главы охраны.

— Откуда ты знал? — Зло бросил шейх, всё ещё не понимая, верить ли мне или спас ему жизнь с каким-то умыслом для себя или любой из противоборствующих сил. Благо тех в стране пруд пруди.

— Твой брат тоже знал. Знания опасны, как сказал Джаран. А тебе ещё жить и жить. Ты же хочешь дожить до ста лет?