Цена согласия

— Это всё учебники по физике и математике? — Обвожу взглядом стеллажи от пола до потолка, которые занимают две стены.

— В основном. А ты что предпочитаешь читать?

— В последнее время изучаю язык. Дается он мне непросто, но что-то получается. А у тебя? Наверное, идеальный?

— Конечно, идеальный, — кивает Илья. — Могу с тобой заниматься по четвергам в шестнадцать ноль-ноль. Если опоздаешь, то считай, пропустила занятие. Я часто злюсь, когда люди заставляют их ждать.

— Я подумаю над твоим предложением.

Повисает недолгое молчание. Илья продолжает сканировать меня внимательным взглядом.

— Костя никогда о тебе раньше не говорил. Вы давно знакомы?

— Не очень.

— Официально я ему не брат. У меня даже фамилия другая.

— Я видела. Ты Ремизов.

— По деду. Илья Гончаров умер в возрасте двух лет. Однако в действительности, как видишь, это не так.

— Зачем была необходима твоя смерть? — интересуюсь я.

— Органы опеки не отдавали меня брату. Это сейчас Костя научился держать эмоции под контролем, а тогда устроил скандал в государственном учреждении. Через несколько месяцев меня усыновила какая-то семья, но вскоре приемные родители погибли в аварии. Я остался жив. В документах, правда, указали обратное. В чем-то наши с тобой истории смерти похожи.

— Да уж. — Я грустно опускаю глаза. — А что было потом?

— Потом я попал к Лиону. Он и его жена Кристина воспитывали меня как родного. Костя, естественно, принимал в этом участие, но редко. Сколько себя помню, мне всегда не хватало с ним общения. Когда исполнилось двенадцать, я увлекся культурой Японии, и брат помог осуществить мечту. Купил этот дом. Кристина и Лион перебрались следом за мной. Сейчас я много путешествую по миру, но в силу того, что не особо адаптирован к социальной жизни, всегда возвращаюсь домой.

Меня бросает в холод от мысли, как все просто у Гончарова. Захотел — лишил человека жизни и сделал ему новые документы. Захотел — купил дом в любой точке мира. Удивительно, что Костя о себе не позаботился и теперь находится под следствием.

— А Марина, Костина бывшая жена? Она о тебе знала?

— Никто обо мне не знал. Нас обоих устраивали редкие встречи и общение по телефону.

— И что же изменилось сейчас?

— Многое. Тебе отписали часть наследства, которое могло стать моим.

— Я на него не претендую. Могу хоть сейчас переписать всё на тебя. — Гордо вскидываю подбородок.

— Я не так воспитан, чтобы забирать у других то, что мне не принадлежит. К тому же это Костино желание, которое я всегда уважаю.

Чувствую, как возвращается озноб и недомогание. Со вчерашнего дня мне не очень хорошо.

Какое-то время мы сидим в тишине. Илья листает бумаги в коричневой папке, а я разглядываю черты его лица. Внешне он действительно похож на Костю, но энергетика у них разная. От Ремизова хочется сбежать.

— Ты дрожишь, — замечает Илья, мельком оторвав взгляд от бумаг. — Замерзла?

— Немного.

Илья зовет Лиона и распоряжается сделать для меня чай на травах.

— У вас странные отношения. Ты относишься к нему как к слуге?

— Я почти закончил. — Илья пододвигает мне папку, проигнорировав вопрос. — Изучи на досуге информацию. Если возникнут предложения, то я готов выслушать. Моя стратегия рассчитана на два года. Думаю, за этот срок мы наладим новое производство и выйдем на международный уровень как поставщики товаров. Я сам выберу людей, которых посажу в филиалах по всей Японии. После смерти Акио станем чаще появляться в обществе и будем изображать теплые чувства друг к другу, — говорит он механическим голосом.

— Зачем? — недоумеваю я.

Илья смотрит в упор и молчит. Выражение лица у него такое странное, будто мне необходимо объяснять прописные истины, а это никак не вяжется с моим высоким ай-кью.

— Еще один фиктивный брак? Ни за что, — отрицательно качаю головой. — С меня хватит. Первый муж сидит в тюрьме, второй вот-вот отправится в могилу. Третий имеет отклонения с мозгами...

Правильно сказал Рафаэль: не жена, а какое-то переходящее знамя.

— Нет. — Я поднимаюсь на ноги и хочу уйти.

Лучше бы не приходила, лишь настроение себе испортила окончательно.

— Что значит еще один фиктивный брак? Мне казалось, у вас с Костей все по-настоящему? — Илья сужает глаза. — И еще. Ты меня обижаешь своими заявлениями о моей ненормальности. Да, синдром не поддается лечению, но я давно отношусь к нему не как к дефекту, а как к особенности, которая подарила возможность быть успешным. Всё в нашей голове. — Илья показывает пальцем на свой висок.

— С Костей у нас был фиктивный брак. Поначалу. Хотя, может, и сейчас Гончаров такого же мнения, не знаю. Но не я. И чтобы ты знал: играть на публику я больше не буду. Ни для каких целей. Муж у меня один. Он сейчас в Москве, сидит в тюрьме. Ясно?

Илья меряет меня долгим пронизывающим взглядом. Наклоняет голову, уголок его губ дергается вверх, но улыбки на лице нет.

— Под теплыми чувствами я вообще-то имел в виду, что впоследствии мы объявим о своем родстве и ведении семейного бизнеса. Здесь это в почете. А по поводу брака… Мое сердце занято. Поэтому исключено.

Аж гора падает с плеч после услышанного. Одной проблемой меньше. Хорошо.