Цена сомнения

— Знаешь, Зип, — начал Сиксто, подумав. — Мне кажется… Мне кажется, она ничего не знает. Мне кажется, у вас с ней нет ничего общего.

— А мне кажется, что у меня нет ничего общего с такими щенками, как ты. Говорю тебе: она моя девушка — и давай это замнем.

— Но ведь она так не думает!

— Мне плевать, что она думает.

— Как бы то ни было, — произнес Сиксто, — неважно, чья она девушка. Если Альфредо ничего не сделал ей, почему нужно стрелять в него?

Они сразу замолчали, как будто их план был озвучен, а при упоминании этого слова перед ними мысленно возник пистолет. Это поразило их, и они притихли.

Сквозь зубы Зип процедил:

— Ты что, хочешь предать нас? — Сиксто молчал. — Не ожидал я этого от тебя, Сиксто. Я думал, ты не боишься.

— Я не боюсь.

— Он не боится, Зип, — произнес Папа, защищая Сиксто.

— Почему же ты тогда отказываешься? А если бы это была твоя девушка? Тебе бы понравилось, если бы Альфи отбил ее у тебя?

— Но он и не собирался ее отбивать. Он только сказал: «Привет». Что в этом плохого?

— Ты член нашего клуба? — спросил Зип.

— Конечно.

— Почему?

— Не знаю. Просто надо было… — Сиксто пожал плечами. — Не знаю.

— Если ты являешься членом нашего клуба и носишь фиолетовую рубашку, делай то, что я говорю. О'кей? А я говорю, что «Латинские кардиналы» размажут Альфредо Гомеса сразу же после одиннадцатичасовой мессы. Хочешь выбыть из игры? Попробуй. — Он сделал многозначительную паузу. — Все, что я знаю, так это то, что Альфи обращался с Чайной не так, как надо. Чайна — моя Девушка, заруби себе это на носу, и мне наплевать, знает она об этом или нет. Чайна — моя девушка, а это означает, что Альфи нажил себе немало хлопот.

— Да еще сколько, — подтвердил Кух.

— А это не означает, что я хочу его сжечь. Я хочу его размазать. Конечно, Сиксто, ты можешь отказаться — это твое дело. Только после смотри в оба — вот что я хотел сказать тебе.

— Я только думал, я думал… Зип, а может, с ним просто поговорить.

— Продолжай, ради бога, — сердито произнес Зип.

— Может, его просто предупредить, чтобы он с ней больше не разговаривал? Может, так сделать? Почему мы должны… убивать его?

И опять воцарилось долгое молчание. Произнесенное сейчас слово было сильнее первого. И это слово означало именно то, что было сказано, это слово означало: убить, лишить человека жизни, совершить убийство. Оно не было искусным заменителем, типа слова «размазать». Оно означало — убить.

— Почему мы должны… убивать его?

— Потому что так сказал я, — негромко произнес Зип.

— Это ведь совсем другое дело, если бы он…

— Чего ты все время добиваешься? Тебе что, надоело спокойно жить?

— Я только хотел сказать…

— Здесь все знают, что он приставал к Чайне, — жалобно произнес Зип. — А что должен?..

— Но он не приставал к ней! Он только сказал: «Привет».

— А может, мне просто подойти к нему и так вот дружески с ним побеседовать: «Как поживаешь, старина Альфи? Я понимаю, ты испытываешь чувства к Чайне, но пойми, это нехорошо». А может, Сиксто, мне еще и руку ему пожать?

— Нет, но…

— Разве тебе не хочется, чтобы другие клубы знали нас и уважали?

— Да, но…

— Значит, можно позволить таким гадам, как Альфи, спокойно жить среди нас и спать с нашими девочками? Сиксто покачал головой.

— Но, Зип, он даже…

— А теперь послушай меня, — прервал его Зип. — После того, что произойдет сегодня, мы станем самыми знаменитыми. Понимаешь? Мы раздавим этого гада, и отныне здесь не будет никого, кто бы нас не знал нас, «Латинских кардиналов». Пусть все знают, что теперь нас никто не сможет запугать. После сегодняшнего дня каждый в этом квартале захочет вступить в наш клуб. Мы будем самыми-самыми. Самыми-самыми. — Он помолчал, чтобы перевести дыхание. Его глаза блестели. — Кух, я прав?

— Естественно.

— О'кей. В одиннадцать часов Альфи, как обычно, придет в церковь. Служба закончится примерно в 11.40 или без четверти двенадцать. Мы схватим его на ступеньках, когда он будет выходить.

— Боже!

— На ступеньках! Нас будет четверо от начала и до конца, пока Альфи не упадет. Стрелять желательно метко, так как людей будет много и можно кого-нибудь задеть.

— Зип, на ступеньках церкви, — не верил своим ушам Сиксто. Его лицо перекосилось от боли. — Ave Maria, можно ли?

— Я еще раз повторяю — на ступеньках! Чтобы все видели, как он умирает. У меня четыре револьвера. Я возьму 45-й калибр, так как хочу сам прострелить голову этой сволочи.

Неожиданно улица погрузилась в тишину. Это перестал играть шарманщик.

— Вот два пистолета: 38-го калибра и «люгер», — прошептал Зип. — Выбирайте.

— Мне «люгер», — сказал Кух.

— Сиксто и ты. Папа, возьмете 38-й калибр. Оружие спрятано у меня дома. Кроме всего этого прихватим еще пару пистолетов. — Немного помолчав, добавил: — И еще один момент. Тебе, Сиксто, лучше остаться здесь. Будешь следить за домом Альфи. Это первое здание за углом.

— О'кей, — безучастно произнес Сиксто.

— Смотри в оба, чтобы он не ушел. Как только выйдет, следуй за ним. Если мы вернемся и тебя не будет, то следить будем уже за тобой.

— О'кей.

— Что?

— Я сказал — о'кей.