Цена спокойствия

Таня растерянно посмотрела на дочь. Та молча собирала яблоки, детская согнутая спина выражала разочарование.

Да, она пообещала прогулку за травами. Но кто же знал!

— Доча, это полтора часа. Три — максимум. Мы обязательно пойдём, обед папа сделает.

Девочка совсем по-взрослому вздохнула:

— Мам, я понимаю. Дядя Пенг, наверное, от боли все русские слова забыл. Он же умрёт без операции. Ты беги, я яблоки соберу и нажарю картошки, пока занята будешь.

Знахарка бросила взгляд на край сада. За выкопанной для гнилья ямой высилась сетка-рабица, а в пятидесяти метрах дальше — вешки, обозначающие защитную борозду.

— Настюша, может, ребят к тебе отправить?

— Не надо, — отмахнулась девочка, — обойдусь.

Женщина ещё раз посмотрела на границу опасной и безопасной территории. Забор сделан на совесть, Настя не глупая и, несмотря на взбалмошный характер, ни разу не пыталась выскочить за периметр без сопровождения взрослых.

— А знаешь, что? Давай завтра доделаем.

Таня и себе не смогла бы объяснить, откуда взялось это ощущение надвигающейся беды. Татуировка молчала, в углу участка росли две молоденькие осины, последние недели в Приречье было спокойно, но сердце почему-то ныло.

— Вот ещё, завтра тут корячиться! Да работы на десять минут осталось.

Таня умилилась — только что дочка фыркала, не хотела помогать и вела себя, как избалованная обезьянка, а спустя всего несколько минут превратилась в ответственную и работящую барышню. Взрослеет.

Чувство тревоги притупилось.

— Мирона и Костика я всё же пришлю.

Знахарка отправилась к пациенту.

* * *

Благодаря заспанным братьям дело было сделано очень быстро. Правда, не за десять минут, а за двадцать. Уже во дворе вымыли яблоки в корыте, высыпали их на старую льняную простынь для просушки, загнали кур и индоуток в сарай, чтобы не поклевали плоды. Мужики, притащившие пациента, не стали дожидаться окончания операции всей компанией, поэтому на лавке у больницы сидел лишь один дядя Рома. Дети не обращали на него внимания — на этой лавочке очень часто посиживали нервные люди. Пока мама оперировала, а отец и Илона ассистировали, младшие Бондаренко немного поиграли в жмурки, а потом мальчишки ушли в сарай-мастерскую — они с недавних пор увлеклись резьбой по дереву и уже который день делали маме подарок на день рождения — набор красивых шкатулок. Настя считала это уважительной причиной для отлынивания от кухни, поэтому спокойно принялась за работу сама. Слазила в подвал, набрала в миску малосольных огурцов и решила, что вполне справится с более сложным, чем жареная картошка, блюдом. Вытащила из морозильника зайчатину, всунула её в микроволновку, чтобы оттаяла, взяла лопату, ведро и пошла на огород — ей нужны были картофель, лук и морковка.

Когда ведро наполнилось овощами, девочка совсем рядом услышала жалобный плач. Воткнув лопату в землю, она осторожно приблизилась к забору.

Огород тоже был защищён сеткой-рабицей, правда здесь ещё имелись и ворота, чтобы на участок мог заехать мини-трактор или лошадь. Настя остановилась в двух шагах от ограждения и вытянула шею.

Сразу за вешками сидела пухленькая девочка и шмыгала носом. Заметив Бондаренко, малышка басовито заревела, неуклюже встала и сделала шаг вперёд. Вернее, попыталась — едва босая пятка коснулась земли, девочка взвизгнула и плюхнулась на попу:

— Бо-бо! Ика бо-бо! — слёзы потекли с утроенной силой.

— Эй, малявка, ты что там делаешь? — Настя прекрасно знала, что нечисть может принимать любой вид, поэтому помогать не спешила, хотя подбежать и утешить очень хотелось.

Девочка ничего не ответила, а продолжила плакать, пытаясь вывернуть ножку так, чтобы рассмотреть подошву.

— Где твои родители? Почему ты одна? Почему за защитной бороздой?

Дочь знахарки сыпала вопросами, на которые девочка в силу возраста всё равно ответить не могла. Все предостережения учителей и родителей буквально растворялись в чужих слезах.

В конце концов, Настя рискнула и вышла за ворота, но вплотную к вешкам всё же не подошла, остановилась чуть поодаль.

В Приречье было много детей. Совсем маленьких Бондаренко знала очень плохо — кто же будет рассматривать мелюзгу, которая ещё разговаривать толком не умеет. Но эта казалась знакомой.

Малышка стала реветь чуть тише. Она с надеждой смотрела на старшую девочку.

— Как тебя зовут?

— Ика! — неожиданно чётко ответила малышка и шмыгнула носом. Разрывающий душу плач прекратился — его сменили всхлипывания и вздохи.

— Лика? — Настя, наконец, её узнала — дальше по улице недавно поселилась семейная пара с двумя детьми, и забор на задворках участка обновить ещё не успели — кое-где старый штакетник сгнил и обвалился.

Всё стало ясно. Не доглядели за младшей, вот она и пошла гулять. Малыши ведь не понимают, что такое опасность.

— Покажи ножку.

Ребёнок послушался. Настя подошла чуть ближе, наклонилась, присмотрелась и увидела припухлость, а в ней хорошо заметное жало.

— Эх, ты. Кто же на пчёл наступает?

— Ика бо-бо, — доверительно сказала соседка.

— Давай руку, я тебя перетащу сюда, а потом мы уберём каку, которая делает бо-бо, и я отведу тебя к маме.

— Маму юю!

— Точно. Давай ручку.