Цена "Суассона"

— Я могу пойти и достать ее.

— Нет, это опасно. Да и ни к чему, говорю тебе, я помню номер.

В подтверждение своих слов я назвал его.

— Слава Богу, хоть память у тебя не отшибло. Ну, так позвони и попроси у них помощи. Скажи, что Адамс собирается убить тебя за то, что ты связался с ними, что он в ярости от того, что они сожгли его дом, убили Робинса и Ларри, наплети еще что-нибудь…

— Нет, это слишком грубо.

— Простота признак гениальности. А что ты хочешь предложить?

Колеблясь, я взглянул на него. То, что хотел предложить я, ставило моего друга в опасное положение, и я не знал, имею ли на это моральное право… Еще подумает, будто я хочу воспользоваться своим временным положением руководителя нашей маленькой группы… Но я упустил из вида проницательность своего приятеля. Мы столько времени были знакомы, так долго работали вместе, что иногда он прямо-таки читал мои мысли.

— Ладно, старик, не грызи свою душу, не терзайся совестью. "Сегодня ты, а завтра — я!" — фальшиво пропел он, сделав театральный жест в сторону воображаемого зала.

Мы обсудили кое-какие детали моего плана, уточнили подробности, прорепетировали диалоги, и Гриша покинул мое убежище.

18

Летели дни, крутясь проклятым роем…

А.Блок

Весь следующий день прошел для меня в томительном ожидании. Я не знал, как быстро удастся Грише связаться с Адамсом и кем-нибудь из людей Грегора и выполнить первую часть задуманной нами операции — снабдить взрывоопасной информацией обе "заинтересованные стороны".

Наступил вечер, но Гриша не появлялся, не звонил… Вопреки правилам, которые я когда-то выработал для себя с трезвым учетом склада своей психики и недостатков характера, правил, которых я обычно неуклонно придерживался, теперь я мучительно перебирал в уме всевозможные варианты событий. И находил, как и следовало ожидать, массу ошибок и упущений в нашем плане, исправить которые не было уже никакой возможности. Как ни старался я отвлечься и думать о чем-нибудь другом, сосредоточиться на занимательной телевикторине, посвященной Шекспиру — тема, которая при других обстоятельствах наверняка захватила бы меня — мои мозги, подобно "пимиентским блинчикам",[5] шлепались на ту же сковородку то одним, то другим боком.

Я внимательно прослушал выпуск вечерних новостей, но ничего такого, что могло бы свидетельствовать об успешном начале выполнения Гришей его психологической диверсии, в нем не было. Ни нападений, ни загадочных убийств, ни взрывов автомашин. Как ни печально, Сидней пока что жил обычной мирной жизнью. Самым серьезным правонарушением был пьяный скандал в одном из портовых баров, да и тот учинили иностранные моряки, кстати, мои соотечественники.

Гриша появился только утром. Он сиял, как новенькая копейка, из чего я сделал заключение, что дела наши плохи. К счастью, я ошибался, забыв непредсказуемый характер поведения моего веселого друга.

— Порядок, старик! Они заглотили приманку.

— С кем ты говорил?

— Во-первых, с нашим общим другом мистером Адамсом. Он страшно обеспокоен твоим «похищением», но надеется, что полиции удастся тебя освободить до того, как гангстеры Костлявого Мака выпустят из тебя кишки говорят, это их любимая забава, они, кажется, чувствуют себя наследниками Джека-Потрошителя. Мистер Адамс готов задействовать все свои связи, все влияние, чтобы помочь нам, а заодно разгромить эту "язву на теле Сиднея", как он выразился. Мой человек в банде, сказал он, может при этом оказаться настоящей находкой. Слушай, мы забыли придумать имя этому "моему человеку"!

— Адамс не предлагал тебе подключиться к делу "Спейс Рокит Системс"?

— Нет, об этом речи не было. Не бойся, я не проговорился, что знаю, какие мрачные преступления тебя с ним связывают, что вы с ним — одна гнусная шайка и что ты не просто его хороший знакомый, а, можно сказать, соучастник.

— Не болтай чепухи. Но его молчание на этот счет подтверждает, что проблема с заменой ракет закрыта…

— Думаю, что да.

— Что же ты ему сказал?

— Просто, как мы и договорились, показал свое удостоверение российского сотрудника Интерпола и объяснил, что нахожусь здесь по делу расследования обстоятельств гибели его соотечественника, адвоката, убитого во Владивостоке.

— Ты сказал ему о «жучке»?

— Конечно. Ох, и ругал же он бедного Ларри! Совсем, видно, забыл, что о покойниках не принято говорить дурно. По его мнению, Ларри следовало дать уйти человеку, установившему «жучок», тогда они могли бы использовать его для дезинформации противника. А теперь из-за "садистских наклонностей этого дурака", как он его назвал, люди Грегора будут с определенным недоверием относиться к содержанию подслушанных разговоров. Твоему другу Адамсу не откажешь в логике.

— Ты надеюсь, попытался его успокоить?

— Да, но не уверен, что мне это удалось.

— Ну, а вторая сторона? Телефон отвечает?

Гриша поднял глаза к потолку и поскреб пятерней свой кадык.

— Ох, и проголодался же я! Скажи, у тебя еще осталась ветчина? Загляни в холодильник, сделай милость.