Цена свободы – любовь

Теперь каждый поступок Искандера рассматривала под призмой другой реальности. Искажённой, грязной, нечестной. Одна за другой в голову приходили вскользь брошенные им фразы. Прежде для Алии они значения не имели, сейчас же готовы были перевернуть всё её существование. Жизнь казалась расчётливой игрой, а чувства разменной монетой. И чёткое понимание, что находится в западне. Когда бежать некуда и незачем. Муж все приоритеты расставил верно. Намертво привязал к себе. Как тот же Мулла. Вот только подарить свободу, точно как и Мулла, не захотел.

Громкая музыка, доносящаяся с первого этажа, отвлекла внимание. Мия восторженно подпрыгнула, поддаваясь восточным мотивам, Алия же расправила плечи, узнавая любимую мелодию Муллы.

– Мамочка, что это?! Будет какой-то праздник? – Захлопала Мия ладошками в предвкушении.

Алия провела пальцами по голове дочери и сдержанно улыбнулась, подавая ей вчерашнее платье. Привела в порядок и себя. Закрыла шею и грудь, чтобы не провоцировать мужчину лишний раз.

– Нет, дорогая. Это не праздник. К папе приехал давний знакомый. Очень нехороший человек. Поэтому ты сейчас отправишься в свою комнату и будешь заниматься.

– Чем я должна заниматься, мамочка? Я голодна. Зулейка всегда готовила мне на завтрак кашу. Ты умеешь варить кашу?

Алия торопливо кивнула, но не позволила спуститься, а провела по коридору и интригующе распахнула перед дочерью дверь её комнаты.

– Видела, что папа купил тебе? – Махнула она рукой, указывая на свёртки, привезённые вчера поздно вечером. – Посмотри. Это холст и краски. – Выдохнула с облегчением, отмечая, как увлечённо Мия принялась распаковывать подарки. – Думаю, тебе стоит папу отблагодарить. – Заметила Али, поджимая губы: Мулла ждать не любил. Дочка растерянно моргнула.

– Но как?

– Нарисуй что-нибудь.

Мия мечтательно зажмурилась и у Али появилось мгновение, чтобы перевести срывающееся от страха дыхание.

– Ну как? Придумала?

Мия решительно кивнула.

– Да, только это будет сюрприз.

На лице Али скользнула мимолётная улыбка, смешанная с грустью и болью.

– Что? Даже подсматривать нельзя?

– Мамочка, настоящие художники никогда не демонстрируют картины до их завершения. – Важно заявила дочка и заплела волосы, чтобы ничего не отвлекало.

Али отступилась к двери.

– Сегодня завтракать ты будешь в комнате. И я прошу тебя не спускаться.

– Хорошо. – Последовал торопливый ответ.

– Это важно, Мия.

– Мамочка, у тебя не будет повода разочароваться во мне. – Гордо вскинула Мия подбородок и принялась устанавливать мольберт, поворачивая его к свету.

Алия, понимая, что не может насмотреться, что делает это, словно прощаясь, поторопилась закрыть дверь, но сил, чтобы отойти от неё, вот так сразу не нашлось. Потому она к стене, что рядом с комнатой, спиной припала. Сдерживалась, чтобы не раскричаться с досады. А как смогла отлепиться, сразу направилась к лестнице и, будто бы отключив эмоции, спустилась. И сразу же наткнулась на нетерпеливый взгляд. Он уже ждал.

Мулла был красивым мужчиной. Фигура, внешность, яркий восточный колорит. Правильные и донельзя привлекательные черты лица. Но ярость кипела в нём, презрение ко всему живому. Извращённое чувство собственной полноценности не позволяло отступиться от принципов. Он поставил себя выше остальных. Мнил себя посланником Аллаха и наделял властью казнить и миловать. Сегодня он пришёл казнить. Это было во всём. Это сквозило из него. Приговор. Не осталось сомнений и колебаний. В такие мгновения гнев уступал наигранной покладистости и такой непривычной мягкости. Движения становились размеренными и плавными, взгляд теплел. Но только по той лишь причине, что мысленно Мулла с жертвой уже простился. Вот и сейчас он смотрел на Алию и, склонив голову набок, улыбался. Вскинул руки в приветственном жесте, сделал пробный шаг навстречу. Когда Али опустилась на последнюю ступеньку, он уже задыхался от нетерпения. Между телами оставалось расстояния всего ничего и Мулла допустил вольность. Скалясь от удовольствия, вперёд подался и, прижавшись к её щеке своей, демонстративно втянул в себя запах, что сводил с ума. Запах женщины, запах безумия, запах какого-то незримого предела совершенства.

– Много себе позволяешь. – Отвернулась Али, выдержав несколько секунд прикосновения.

Мулла наградил взглядом исподлобья, но отступил. Подал руку, помогая спуститься.

– А ты будто бы и не рада.

Недовольно заметил он, глядя на идеально ровную спину, на горделивую походку. Али перед входом в кухню обернулась.

– Я не бываю рада незваным гостям. – Процедила сквозь зубы, а мужчина развёл руками.

– Да разве же я гость? – Склонил он голову набок, ожидая признание своей правоты, но Алия не уступала. – Али, сокровище моё… – Потянул Мулла с нежностью, со сладким нектаром в голосе.

Приблизился, но прикоснуться не посмел. Знал, что жаром пышет, что обжечься можно об эту её дерзость, злость, напряжение. Глубоко вздохнул, протянутой в порыве рукой провёл по собственной шевелюре.