Цена твоего молчания (СИ)

Кухня у нас была чуть больше стандартной, но все равно не разбежишься. Поэтому холодильник стоял около дверного проема, а распахнутая дверца агрегата скрывала собеседника почти полностью. Старый кухонный гарнитур отдаленно бежевого цвета радовал потертостями на углах и круглыми дырочками в обивке от сигарет. Клеенка на столе уже давно требовала замены, а покосившиеся дверцы на шкафчиках так и вовсе вызывали глухую тоску. Квартира безмолвно кричала о том, как ей не хватает мужской руки. Да и женской, честно говоря, тоже.

— В магазин сходи, — прозвучало глухо из недр старенького хладоагрегата, — деньги и список в сумке. И скорее давай, у меня еще дел много.

Тон матери был таким, что у меня пропал аппетит. С тихим вздохом положив на тарелку огрызок бутерброда, я глотнула чай и потянулась за сумкой.

Чтобы ровно через минуту, «пробежавшись» глазами по списку, понять — затишье и впрямь оказалось недолгим. Чего стоили только три бутылки водки и еще столько же — портвейна. Закуска тоже заставила брови поползти вверх — сервелат, красная рыба, красная икра! Да у нас в доме сто лет уже подобного не водилось!

Машинально перевела взгляд на деньги, прикидывая…

— Мам, — окликнула я родительницу, получив недовольное мычание в ответ, — денег не хватит.

Сказала, а сама словно сжалась внутри. Умом понимала, что ничего криминального не сказала, а вот попа чувствовала приближение грозы. На кухне воцарилась весьма нервная тишина, даже возня в холодильнике прекратилась. А уж когда мать выпрямилась и обернулась…

— И что? — прозвучало чуть презрительно и очень раздраженно, — добавь! Ты уже взрослая, работаешь, деньги получаешь! Должна матери помогать, как-никак! В конце концов, ты живешь на всем готовом, кормлю, пою, одеваю тебя! Крыша над головой есть! Бессовестная!

Стало обидно. Настолько, что на глаза навернулись слезы, а я с силой сжала пальцы, прогоняя неуместную влагу.

Может, если бы эти слова оказались правдой, было бы не так тошно. Мать уже давно не интересовалась моими потребностями и нуждами. Кормила, это да, но и то без особых затрат — носила продукты с работы. Часть коммуналки я вкладывала, совесть моя была чиста. И, кстати, насчет совести…да кто бы говорил!

— Матери? — я постепенно закипала от несправедливых обвинений и равнодушия самого дорогого в мире человека, — да легко! Что из этого можно считать помощью тебе? Ящик алкоголя? Или колбасу, которую сожрут люди, которых я знать не знаю? Я готова помогать тебе, если действительно надо! Но кормить твоих алкашей-собутыльников — увольте!

Я со злостью бросила посуду в раковине и сложила руки на груди, повернувшись к матери лицом. И теперь мы буравили друг друга предельно злыми взглядами.

— Да что ты о них знаешь, моралистка хренова? Хоть бы раз улыбнулась, да составила компанию, поддержала мать! Так нет же, морду воротит, стыдно перед порядочными людьми даже! Это, между прочим, годовщина смерти твоего отца! А ей денег жалко! Постеснялась бы! Тварь бесстыжая!

Она взмахнула руками так, что мне показалось, сто еще слово — и меня ударят. Но отступать было поздно. Тем более, что упоминание об отце сорвало все тормоза окончательно.

— Да уж, он-то был бы в восторге увидеть, как наша квартира превратилась в притон! И нет ничего лучше, чем тосты в его память от кучки сомнительных личностей, которые готовы на все ради халявного бухла! Да отец терпеть не мог подобные сборища!

Я замолчала, пытаясь отдышаться от всплеска эмоций. С ужасом ожидая ответа…

Но его не последовало. Злость в глазах матери сменилась такой беспросветной тоской, что на долю мгновений мне почудилось, что я вижу ее прежнюю…живую…любимую… Даже качнулась вперед, в неосознанном желании обнять и прижаться…

Но нет. Один удар сердца и она разворачивается и уходит. Махнув рукой и выдав еле слышное: «Сука».

Я из дома вышла спустя три минуты. С сумкой и списком…

— Баба Зоя, встречайте! — приоткрытая дверь позволила распахнуть ее плечом и втиснуться внутрь с двумя объемными пакетами.

— Ой, милая, как же так! — кинулась ко мне соседка с первого этажа, прижав руки к груди в привычном жесте, — ты давай, ставь сюда, ставь! Я потом сама донесу! Сама!

— Да ладно, баб Зоя, — отмахнулась я от причитаний, насколько это было возможно, и, скинув одним движением кроссовки, решительно прошла на кухню и быстро выложила нехитрые покупки из одного из пакетов на стол.

Соседке я покупала продукты и еще что-нибудь «по мелочи» довольно давно. Намного раньше, чем ко мне перекочевала дверь — так что про шкурный интерес и благодарность говорить не приходилось. Сын старушки постоянно пропадал на работе, да и мужчина в магазине со списком это тот еще квест. Так что баба Зоя периодически обращалась за помощью, а мне это даже в радость было. Соседка хорошо помнила моего отца и частенько рассказывала о нем, попутно угощая пирожками, булочками, а то и комплексными обедами и ужинами собственного приготовления. И то, что происходило с моей матерью на ее глазах, женщину совсем не радовало.

Но разговоры не помогали, полиция — тоже, а других способов «достучаться» никто и не знал.