Цена твоей беременности

Те самые договора, которые я подписала, еще один с подписью Воскресенского под словами, что он не имеет претензий и аннулирует соглашение в одностороннем порядке. И дарственная на дом.

Я забыла как дышать. Стояла пару секунд и вдыхала кислород через рот.

"Люди не меняются", — упрямо повторял мой внутренний голос.

А я уже не хотела ему верить. Боже, я теперь ничему и никому не хотела верить. Я хотела знать правду.

Мне дали выбор, мне дали ту самую счастливую жизнь, о которой я так мечтала. Мне дали, понимаете? Оторвали от себя, переступили через себя, чтобы дать и не требовать ничего взамен.

Я выскочила из своей комнаты и побежала искать Елизавету Андреевну. В коридоре чуть ли не налетела на рабочих в заляпанной краской форме.

— Извините, — пробормотала я и пошла дальше, сделав себе мысленную заметку спросить про них у экономки и моей надзирательницы.

Елизавета Андреевна нашлась в холле. Она разговаривала по телефону. Судя по тону и фразам, с Воскресенским.

Не став церемониться и ждать, пока они завершат беседу, попросила женщину, уже заметившую меня:

— Пригласите, пожалуйста, его. Нам очень надо поговорить. Или где он остановился? Я сама поеду.

Я не называла его имя. Не знаю, почему. Словно оно может обжечь. Или разрушить то хрупкое ощущение, что возникло.

Удивленно на меня посмотрев, Елизавета Андреевна передала мои слова, а затем, завершив вызов, с беспокойством спросила:

— Что-то случилось?? Дмитрий сказал, что скоро будет.

— Все в порядке, просто нам действительно необходимо поговорить, — ответила я и вспомнила: — Скажите, а зачем нужны рабочие? Планируется ремонт?

— Ну... — я впервые услышала от нее слово-паразит. Если эта женщина железной выдержки в замешательстве, то что-то определённо не так.

— Елизавета Андреевна, пожалуйста, ответьте. Что происходит?

— Ну... — она опустила глаза на мой живот, скрытый объемным свитером. — Виктория, вы же понимаете, что все тайное всегда становится явным?

— То есть... — я просто потеряла дар речи.

— Да, и я, и Дмитрий давно в курсе вашего положения.

В голове что-то щелкнуло, каруселью кадров перед глазами пронеслись все те случаи, когда Елизавета Андреевна с намёком что-то мне рассказывала о собственной беременности, готовила более питательные и полезные блюда, "случайно" купила витамины...

Кажется, в частных клиниках конфиденциальность что-то значит, пока им не предлагают деньги.

Отчего-то я не злилась. Смысл? Просто появилось ощущение опустошенности. Пусть все идет своим чередом, а там посмотрим.

— Ясно, — я устало кивнула. — А рабочие?..

— Нам необходима детская. Переделываем старую комнату Дмитрия Сергеевича. Не волнуйтесь, все будет в порядке, ничего вредного вашему здоровью использоваться не будет.

Я только снова кивнула и пошла искать на кухне... арахисовую пасту. Внезапно подумалось, что ее сочетание с сыром - замечательная идея. А если сверху яблочные чипсы...

Воскресенский приехал через несколько часов. Я ждала его в гостиной, устроившись на диване и закутавшись в теплый плед.

— Вика? — осторожно позвал он, и я едва ощутимо вздрогнула. Давно не слышала свое имя из его уст.

— Привет, — я приподнялась, не выпуская из пальцев ткань пледа. Объемный свитер я сняла и сейчас была в футболке, которая не скрывала животик. Не хотелось пока показывать ему себя... беременную. Это тоже самое, что раскрыть перед ним душу. Но я пока не уверена, что он не растопчет ее снова.

— Привет, — Дима сел в кресло, при этом не отрывая от меня взгляда. Он словно бы запоминал меня... Так смотрят обычно когда предстоит разлука. — С тобой все хорошо? Ничего не болит?

Болит. Очень болит. Потому что я не знаю, как быть. Я будто потерялась в самой себе. Одна моя часть хочет все бросить и уехать, а другая... Меня растоптали, но я хотела... простить. Научиться прощать. Верить. Надеяться.

И все это вместе с ним.

"Люди не меняются", — шепчет сорвавшимся голосом что-то внутри меня. — "Люди не меняются, но признают свои ошибки и стремятся стать лучше. Разве не это отличает человека от зверя?"

Люди не меняются, они просто становятся лучшей версией себя.

И я хочу поверить. Довериться. Верить.

— Все хорошо, ничего не болит, — я постаралась улыбнуться. — И подай, пожалуйста, кружку. Там мой травяной чай.

В полной тишине мужчина взял со столика кружку, поднялся и принес мне ее. Аккуратно, бережно... нежно.

— Спасибо, — несколько смущённо поблагодарила я и сделала пару глотков. Мне необходимо было взять себя в руки и высказать то, что крутилось в мыслях.

Стиснув стеклянную ручку, некоторое время рассматривала причудливую вязь на подушке, лежащей рядом, а потом перевела взгляд на напряженного Воскресенского.

— Я тоже хочу договор, — произнесла твердо. — Контракт на счастье, Дима. Я принимаю кольцо, мы становимся семьей, но... Если что-то пойдет не так, то ты отпускаешь и меня, и ребенка.

Он хотел что-то ответить, но я перебила: