Цена твоей ошибки

Девушка рыдала взахлеб, и я не мог разобрать ни слова. Сердце неприятно заныло, руки впились в руль, и я в голове уже прокрутил кучу вариантов того, что сделаю с её муженьком, если причина её слёз он. Хотя с собой мне стояло бы сделать тоже самое.

— Я… я… не могу так больше… — заикалась и продолжала всхлипывать в трубку.

— Где ты?

— Дооомааа… Приезжай, Тим… — протянула и звонок оборвался.

Утопил педаль газа в пол, не разбирая дороге. Все действия на автомате, а потом…

Руль не поддался управлению. Крутанул его влево, но машина продолжала мчаться вперед. Со всей силы ударил по нему рукой, но ничего не изменилось. Впереди поворот, а я ничего сделать не могу.

Машина меня не слушается. Видеть не мог, но ощущал, будто колеса крутятся в разные стороны. Словно еще секунда, и они вот-вот просто отвалятся.

Резко давлю на тормоз, но ничего не происходит. Педаль проваливается, а машина продолжает мчаться вперед на бешеной скорости, виляя из стороны в сторону.

Последнее, что успеваю заметить, как пропуская нужный поворот, машина вылетает, капот подбивается насыпью гравия, и все… Бесконечные перевороты, земля во рту и характерный металлический привкус.

Груда железа, не сделав последнего броска, падает на крышу и в лицо сыпется тысячи острых осколков. А потом темнота…

Глава 42

Тина

— Кристина Викторовна? — едва ощутимое прикосновение к плечу и тихий голос рядом с ухом. — Проснитесь…

Разлепляю глаза, в которые будто песка насыпали, и пытаюсь сфокусировать взгляд на помещении.

Всё такой же приглушенный свет, никуда не девшиеся белые стены, размеренный писк приборов и мужчина… Бледное лицо, заостренные черты, синие вены, так ярко контрастирующие с бледностью кожи.

— Что? Что случилось? — Поворачиваюсь к врачу и пытаюсь понять по выражению его лица, плохо все или нет.

— Ничего… Может, домой пойдете? Вам бы отдохнуть…

— Нет! Я останусь здесь. — Перевожу взгляд обратно на лежащего парня и сжимаю до скрипа зубы. — Есть что-то?

— Нет… Послушайте, — врач присаживается на корточки и тревожно заглядывает мне в глаза, — Вы должны быть готовы ко всему. Если он очнется… мы не можем предугадать, каким он будет. Он может помнить всё, или не помнить ничего… абсолютно ничего, либо же какие-то определенные моменты. Всё-таки, как-никак прошло 2 месяца…

— Когда… — Глухо произношу.

— Что, простите?

— КОГДА он очнется, а не «если»!!! — Мужчина слегка отшатывается от моего тона, но лишь кивает головой.

— Вас в коридоре ожидают…

Откидываю плед и выхожу из палаты. Приваливаюсь к двери спиной, глядя на мужа.

Леша сидит на длинной скамейке и, упершись губами в замок из рук, внимательно изучает паркет.

Медленно бреду к нему, опускаюсь рядом, прислоняюсь головой к плечу и, тяжело выдохнув, прикрываю глаза.

— Прости меня, Лёш… — В ответ тишина. Муж едва касается моего лба губами, и обвивает плечи руками.

— Всё хорошо… — Шепчет мне в волосы.

— Прости, я… я не могу сейчас его бросить… У него никого нет… — «…и меня тоже нет…» думаю про себя.

— Я понимаю.

А мне впору удавится. Откуда у этого мужчины столько доброты и терпения? Твоя жена сутками сидит у постели другого мужчины… соперника, а ты «понимаешь»?

— Есть новости? — Я знаю, что Леша интересуется искренне. Любой другой уже по тихой приложил бы подушку к лицу Князева, и не церемонился особо, а он…он беспокоится.

— Нет… — Слёзы начинают катиться по моим щекам, и я даже не пытаюсь их сдержать. — Они сдались, Лёш… Никто не верит, что он очнется. Они даже не пытаются за него бороться.

— Мы будем!

Смотрю на мужа сквозь слезы, и целую его теплую щеку.

— Спасибо…

Просидев в тишине еще пол часа, Леша нарушает молчание:

— Домой приедешь?

— Да, только через пару часов, ладно?

Муж кивает, целует мою руку и бредет по коридору в сторону выхода.

Смотрю ему в след, и не могу унять нарастающее чувство внутри. Я ведь мучаю его… Обещала, что у нас будет нормальная семья, а что в итоге?

Под невеселые мысли возвращаюсь в палату и присаживаюсь на край кровати. Едва дотрагиваюсь до холодной руки, вторую тяну к лицу, и кончиками пальцев провожу по щеке:

— Очнись… прошу тебя… Я навсегда исчезну, перееду куда угодно, лишь бы не мешать тебе, только очнись… — Шепчу и знаю, что мне не ответят… Меня, скорее всего, даже не слышат…

Прибор начинает пищать громче, и я перевожу взгляд с него на Тимура, и так раз двадцать.

— Тим… Ты слышишь меня? Открой глаза! Пожалуйста, открой глаза. — Меня оттягивают от кровати. Все приборы, будто сошли с ума, начинают верещать противным звуком. Вокруг суета, бегают медсестры. Меня мертвой хваткой удерживают и пытаются выволочь из палаты.

— Дефибриллятор, БЫСТРО!!! — Заорал высокий седовласый мужчина.

— Что??? Что с ним такое??? ПОМОГИТЕ ЖЕ ЕМУ!!!! — Ору до боли в горле, а на меня зло зыркают несколько пар глаз.

— Выведите, живо! — Врач дает команду держащей меня девушке, и та выталкивает меня в коридор.

Прирастаю к стеклянной стене, которую не успели задернуть шторой, и во всем глаза смотрю на действия врачей.

— Разряд!

Тело Тимура дергается над постелью, а потом падает спиной обратно.

— Руки!!! Разряд!!!