Цена твоей ошибки

— Не совсем… Это частный кабинет, который я использую для общения с пац… со знакомыми.

Угу… — Еще с друзьями скажи. Пациенты! Называй вещи своими именами, чего уж…

— Хорошо… — отвернулась к окну, поджала ноги и уткнулась в подушку лицом.

Пусть что хотят, то и делают со мной.

Не знаю, что этот гипократник мне вколол, но эта дрянь не подействовала.

Остаток ночи провела в метаниях по комнате.

В голове, как яркими вспышками, взрывались картинки одна хуже другой.

Я не дура, и прекрасно понимала, что Тимур не хранит целибат. Знала, что у него меняются девушки с завидной регулярностью, но… одно дело просто знать, а совсем другое СЛЫШАТЬ … А больнее всего было от того, что это происходило во время «меня»… После поцелуя, после его поведения по отношению ко мне, после призрачной надежды, что я что-то значу для него. А по факту… Разве так поступают с человеком, который небезразличен? Разве вырывают ему сердце из груди голыми руками? Разве сжимают горло до хруста, перекрываю спасительный кислород?

Я думала, что повзрослела в одно мгновение, когда проснулась совершеннолетней и отвергнутой им… но нет… повзрослела я этой ночью.

Когда мне безжалостно указали на моё место. Когда осветили жестокую правду жизни и наглядно продемонстрировали, что я никто для того, что стал всем для меня…

Ну что ж, Тимур Князев… спасибо за пустоту…

Глава 6

Утро начинается с улыбки, правда не с моей.

Еле слышный стук в дверь заставил наскоро утереть остатки ночных слёз.

— Доча, можно? — Папа топтался на пороге, не решаясь войти.

— Входи.

Он прошел в комнату, присел рядом со мной на кровать и осторожно взял мою руку в свою тёплую ладонь.

— Тин, одевайся, милая.

— В больницу? — исподлобья посмотрела на отца.

— В частный кабинет. Вы просто пообщаетесь. Если нам не хочешь говорить — поговори с Анатолием Ивановичем. Иногда, чужому человеку проще довериться…

— Хорошо. — Вздохнула тяжело и пошла в сторону гардеробной.

Пусть будет так, как они хотят. Отстанут быстрее и вопросов лишних задавать не будут.

В частной клинике было светло и, в какой-то степени, даже уютно.

Но самое главное, здесь не пахло больницей. Ничего не навевало на мысль о боли и страданиях… ничего, кроме меня…

Папа остался в машине, позволив мне самой принять решение и дойти до нужного кабинета.

Анатолий Иванович восседал за массивным дубовым столом, очки сползли на нос, и мужчина поправлял их отточенным движением.

— Можно? — Приоткрыла дверь и заглянула в кабинет.

— А, Кристина, проходи. — Он добродушно мне улыбнулся и пошел ко мне навстречу. Указал рукой на мягкий диван, а сам сел напросит в кресло.

Всё, как в лучших фильмах о сеансе психотерапии.

— Давайте побыстрее с этим закончим. Спрашивайте, что хотите — на всё отвечу.

Я была такой смелой не потому, что хотела рассказать о случившемся, просто понадеялась на врачебную тайну. Проще рассказать — быстрее отпустят.

— Давай, я, для начала, задам тебе один вопрос, и будет понятно от чего отталкиваться. — Анатолий Иванович взял со стола массивный блокнот и ручку.

— Задавайте.

— Ты подверглась сексуальному насилию?

Его вопрос прозвучал гром среди ясного неба.

Мои глаза увеличились вдвое, на лице появилась дибильная улыбочка.

— Нет, ничего такого… Хотя…

— Продолжай… — врач внимательно вслушивался в мои слова, и даже немного поддался вперед.

— С какой-то стороны это даже можно было бы назвать насилием… моральным, душевным, психологическим, но не физическим уж точно.

— Что ты имеешь в виду? — Брови нахмурились. Он явно не понимал о чём я.

Я рассказала доктору всё.

Я не помню себя без любви к нему, поэтому мой рассказ вышел долгим.

А закончился он на горьких слезах и тяжелых всхлипах.

Даже дня еще не прошло, а боль такая вернулась, что разогнуться невозможно.

От меня будто отрезали часть. По живому, без наркоза, медленно растягивая каждую долю секунды на часы.

Папа был прав, чужому человеку рассказать намного проще.

Анатолий Иванович подал мне новую упаковку салфеток, но мне не очень понравился его взгляд.

— Кристина, я хочу предложить тебе немного отдохнуть. — Начал окольными путями подбираться к настоящему предложению.

— Где отдохнуть? Мне уже приелись все эти поездки. Хочу тишины и покоя.

— Это немного не тот отдых, к которому ты привыкла…

— Вы хотите положить меня в клинику? — Приехали… в дурке меня еще не было.

— Это загородный пансионат. Отдохнешь, подышишь воздухом, успокоишься, наберешься сил и вернешься к привычной жизни. — Мужчина перечислял все «прелести» такого курорта, а мне хотелось громко заржать.

Наберусь сил? Откуда, скажите, я их возьму? Я вдох делаю с превеликим трудом, а тут сил…

Про привычную жизнь вообще молчу.

Меня сейчас многие осудят. Вроде, не велика потеря, люди и не такое переживают, а здесь… Ну подумаешь, опрокинули, изменили… да и не изменили, если уж так разобраться.

Но для меня всё казалось намного острее, трагичней. Вряд ли меня поймёт тот, кому грубо не топтались по сердцу с особой жестокостью.

Когда, казалось, вот… дали призрачную надежду, подарили ощущение крохотного шанса, а на деле — всадили нож с зазубринами и хорошенько прокрутили.