Цена твоей ошибки

Сжал крепче мое тело руками, а мне оставалось лишь умываться тихими слёзами и осознавать, что вот он, тот самый момент, который пришлось выбороть, выгрызть, выстрадать. Те самые секунды в руках мужчины, который заполнил собой каждую клетку и вытиснил всю жизнь, чтобы ею же и стать.

Мне столько всего хочется ему сказать, столько слёз облегчения пролить, столько улыбаться тому, что из груды пепла, начала слабо возрождаться надежда. Этот миг невозможно вытерпеть. Ты ждешь, ждешь и ждешь его, а когда он настаёт — хочется умереть от осознания того, что всё было не зря.

— Не будь таким… — осипшим голосом произнесла в его плёчо.

— Каким? — Тимур слегка отстранился, заглядывая мне в глаза.

— Необходимым…

Глава 71

Князев обрушивается на мои губы сумасшедшим поцелуем. В нём не было ничего от нежности, от ласки. Он был безумным, грубым, сильным. Таким, что всё лицо огнем пекло и болело. Губ не чувствую, а всё равно рубашку до онемевших пальцев сжимаю и к себе притягиваю.

Затащил меня в дом, ногой дверь захлопнул, и, подкинув в воздухе, понес вглубь. Оплела его ногами, не отстраняясь от губ ни на секунду. Задыхалась, а всё равно целовала.

Всё было иначе. Каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждый резкий толчок и каждый мой вскрик, всё по-другому.

Без сомнений, без раздумий, без ненужных мыслей и людей между нами, без болезненных слов и горечи в душе.

Именно сейчас наступил тот момент, о котором я Бога просила стоя на коленях. Ведь проросла в него сквозь холод. И плевать, что годами роняла солёные слёзы — сердце без раздумий сложу к его ногам.

Ни о чем не хочу думать. Ничего не хочу загадывать. И пусть однажды я рискую опять разбить свое сердце, но лишить себя без него рядом не могу.

А сердце… Сердце обожженное кипятком, не боится трещин…

— О чем задумалась? — Тимур легонько водил кончиками пальцев по моей оголенной спине, а я устало опустила голову на его грудь и прикрыла глаза.

— О спокойствии…

— В смысле?

— Я постоянно была перед кем-то обязанной. Мне нужно было обдумывать каждый свой шаг, спешить домой, нервно поглядывать на телефон, и воровать у жизни минуты рядом с тобой. А сейчас этого нет. Я ничего не должна никому. Не должна звонить, не должна врать, и ехать тоже никуда не должна. Брак с Лёшей не был мне в тягость, правда, просто… я всегда чувствовала вину перед ним. За поступки, за нелюбовь, за мысли, в которых ему не было места…

— Прости меня, Крис… Если бы не я, тебе не пришлось бы столько всего пережить.

Я подняла на него взгляд и притронулась пальцами к губам, заставляя замолчать.

— Я не жалею, слышишь? Ни о чем не жалею. Теперь я знаю, что ради нас могу вытерпеть всё. Теперь я знаю насколько это «настоящее». Не глупая влюбленность в лучшего друга брата, а любовь длиною в жизнь. Но…

— Что? Что «но», Крис? — Князев посерьезнел, брови нахмурил и в глаза впился.

— Есть кое-что, что я вряд ли когда-то тебе прощу, да и не забуду тоже… — Опустила взгляд, еле сдерживая слёзы обиды от воспоминания.

— И, кажется, я даже знаю о чём речь…

………………………………………………………………………..

Чуть больше 2-х лет назад.

Тимур

Сжимаю крепче тонкую шею брюнетки, и из её горла вырывается протяжный стон. Толкаю спиной вперед, которой она впечатывается в грубую стену, и с губ слетает вскрик.

— Тимур! — Возмущенно взвыгивает, а я прижимаю ладонь к её рту, пресекая подальшую речь.

Смотрю исподлобья на девушку и медленно верчу головой из стороны в сторону, давая понять, что ей сейчас лучше заткнуться.

Провожу по скуле большим пальцем, зарываясь в волосы ладонью, и слегка оттягиваю их назад.

Он снова протяжно стонет, подаваясь вперед. Пытается дотянуться до моих губ, но в последний момент я отворачиваю лицо, и её поцелуй приходится на скулу.

Она возмущенно произносит моё имя, но на это мне сейчас ровным счётом плевать.

Моя рука крепче сжимает телефон, когда я понимаю, что вызов не сброшен, а на том конце провода идеальная тишина.

Разворачиваю брюнетку к тебе спиной, и с силой сжимаю её грудь.

Она стонет, выгибается мне на встречу, а я толкаю бердами её тело так, что она впечатывается в низкий комод. Он бьется о стену, издавая глухой стук.

Девушка заводит руку и протискивает её между нашими телами, пытаясь ухватиться за мой член. Попытка не увенчалась успехом, и надув губы, она обижено хныкает.

— Тимууууур… — От того, как противно она растягивает моё имя, хочется причинить ей боль, и я причиняю.

Смыкаю руку на шее, сжимаю до хрипа, который вырывается из её глотки.

В телефоне слышу приглушенные рыдания, который селят в душе отвратительную горечь и послевкусие отвращения к самому себе.

Мысленно стою на коленях перед малышкой и вымаливаю прощение за то, через что ей сейчас приходится пройти.

Опять дергаю бедрами, толкая тело брюнетки в комод. Опять глухой стук. Опять протяжный стон. Повторяю так снова и снова, пока не слышу в телефоне злостное шипение вперемешку с обидой и болью:

— Ты пожалеешь, Князев! Клянусь, однажды тебе будет так же больно.

Слабое шуршание и последнее, что слышу в трубку — это удар и хруст.