Цена уплачена иными (СИ)

– Кого, тебя, что ли? – с усмешкой поинтересовалась девушка, – а почему я должна тебя бояться?

– Ну, не знаю… – протянул Тим, – я не связан, здесь, кроме нас, никого нет, я официальный псих… Ты не боишься, что я могу тебе навредить?

– А ты хочешь? – спросила она все тем же мягким, спокойным тоном.

– Что? – не понял юноша.

– Ты хочешь мне навредить? – внезапно улыбнулась она, слегка наклоняя голову набок.

Тим замер. Такого вопроса он не ожидал, и ответа на него он совершенно точно не знал. Хочет ли он ей навредить? Он едва знает, кто она, и впечатления о ней у него пока весьма смешанные… Но навредить?

– Н-нет, – тихо произнес он, опуская взгляд в пол.

– Ну, вот видишь! – еще шире улыбнулась Вероника, – тогда чего мне бояться?

Тим внезапно фыркнул. Эта странная девица начинала его раздражать, уж слишком непредсказуемо и ненормально для психиатра она себя вела.

– Я ведь сумасшедший, за себя не отвечаю… Мало ли, сорвусь, и даже не желая, причиню тебе вред. Я ведь могу это!

– Конечно, можешь, – пожала плечами девушка, – твоя сестра тому свидетель.

Ее тон не изменился, ее лицо не дрогнуло, словно она всего лишь сообщила ему, какая завтра погода… но Тим вздрогнул и замер.

Больно! Больно, больно, больно…

– Это не я… – простонал он, и закусил губу.

Молчи! Молчи, идиот, ты же знаешь, что это бесполезно!

– А кто? – не меняя тона, спросила Вероника.

– Зеркало! – выкрикнул Тим, будучи не в силах молчать. Конечно же, она ему не поверит, но что с того?

Мисс Уэллинг тихонько выдохнула.

– Вот так, умничка. А то я уж боялась, что они тебе второй раз мозги промыть успели. Ан нет, память на месте.

Он застыл, глядя на нее широко распахнутыми глазами. Кажется, он совершенно запутался, при том, что разговор еще только начался.

– Ты не просто так здесь, – спокойно сообщила Вероника.

Они же только что не об этом говорили?

– Я не просто так тебя спасла. Я хочу помочь тебе, Тим. И я знаю, как тебе помочь.

– Знаешь! – в юноше моментально проснулся гнев – конечно, она знает, все они знают, всегда все знают! – Мы толком даже не знакомы, и ты почти ничего обо мне не знаешь!

– Поправка, – спокойно щелкнула пальцами девушка, – это ты почти ничего обо мне не знаешь. А вот я о тебе знаю немало.

Тим взглянул на нее с откровенным насмешливым, но горьким недоверием. Вероника пожала плечами.

– Тимоти Алан Расселл, 1992 года рождения, младший из двух детей в семье, до десяти лет самый обычный мальчик, талантливый, старательный, с хорошими способностями к математике и другим точным наукам. Вскоре после десятилетия его семья переезжает из центра Лос-Анджелеса ближе к окраине, купив себе небольшой симпатичный участок с добротным домом на нем. Незадолго до переезда отец мальчика, Алан Расселл, приобретает антикварное трюмо и после въезда в новый дом вешает его к себе в кабинет, после чего в доме начинают происходить весьма странные события, результатом которых становится смерть матери Тимоти от руки его отца, и смерть отца от рук его и его сына.

Девушка бросила беглый взгляд на Тима, отмечая, что он начал откровенно дрожать, и продолжила:

– После случившегося мальчик попадает в интернат при лечебнице святого Эйдена, где проводит последующие десять с лишним лет, живя вместе с другими детьми и даже получая среднее образование. Несмотря на тяжелую травму, он довольно быстро адаптируется к новым условиям, а вот на своих убеждениях стоит твердо. Опытным врачам понадобилось почти десять лет, чтобы полностью разуверить его в том, что он когда-то видел, это… – она пристально взглянула на Тима, – впечатляет. У тебя высокий порог сопротивления убеждению, и это очень хорошо.

Тим невольно смутился – сказанное, кажется, было комплиментом.

– Однако к двадцати годам Тим все-таки принимает сторону врачей и успокаивается. До тех пор, пока в день его совершеннолетия несколько месяцев спустя его не отпускают, и его сестра не тащит его обратно к тому самому зеркалу…

– Хватит! – крикнул Тим, зажимая уши руками и чувствуя, как на него вновь накатывают страшные, болезненные воспоминания.

– Прекрати психовать, – лениво бросила девушка, сверкнув глазами.

Тим вскинулся, со злостью глядя на неё:

– Серьезно? Ты – психиатр, и единственное, что ты можешь сделать, чтобы успокоить пациента, это сказать ему, чтобы он перестал психовать?

Вероника лишь плечами дернула:

– Но ведь сработало.

Тим моргнул. Потом ещё раз. А затем, не справившись с эмоциями, крепко выругался.

– Ух ты, какие мы слова знаем! – фыркнула Вероника, явно не слишком впечатлившись, – Откуда только нахватался, всю жизнь в изоляции прожив? Или у вас в Эйденовке тоже санитары как сапожники ругаются?

Она взглянула на удивленное лицо Тима и весело фыркнула.

Губы юноши невольно растянулись в улыбке:

– Ага.

Впрочем, едва образовавшийся веселый настрой Расселла улетучился, стоило ему только вспомнить о ситуации, в которой он находится. Стоп, а он что, о ней забывал? Пусть даже на мгновение? Как?