Цена Веры

Эти два часа показались ему самыми длинными в его жизни. Ему и раньше казалось, что притворяться спящим не очень-то весело, и вскоре он понял, что в действительности тут веселья ещё меньше. Шен больше не появлялась, или, по крайней мере, не заговаривала. Время от времени он слышал голоса других лекарей – они перешёптывались, и изредка он слышал своё имя, но Танкуил не собирался рисковать и усиливать свои чувства благословением, чтобы подслушать несколько слухов.

Когда все звуки стихли, он, наконец, решился чуть приоткрыть глаза. Быстро осмотрел комнату и обнаружил, что лекарей в ней нет – остались лишь больные и раненые, большая часть из которых либо спала, либо и вовсе уже никогда не проснётся.

Задержав дыхание, Танкуил скинул одну ногу с кровати, затем другую, а потом соскочил на пол. Его ноги закачались, но он выстоял, вцепившись в кровать. Он и раньше получал ранения, и некоторые хуже нынешних, но никогда не чувствовал себя таким слабым, и это доказывало, насколько этот недуг неестественен.

Глубоко вздохнув, он начал читать благословение силы, и почувствовал, как она вливается в руки и ноги, выжигая слабость. Он мастерски соединил его с благословением выносливости. Немногие арбитры могли использовать двойные благословения, но Танкуил давным-давно отточил этот навык. С мечом он, может, обращался не очень хорошо, зато всегда отличался в занятиях, связанных с благословениями и проклятиями.

Танкуил сорвал перевязь с левой руки и пошевелил плечом. Оно закричало от боли, но боль Танкуил мог пережить. Он натянул свои поношенные, поблекшие штаны и быстро подвязал их, успокоенный знакомой тяжестью меча и пистолета. Рубахи не было, и он вспомнил, что оставил её в гостинице, когда прыгал из окна. Он набросил кожаный плащ на плечи, просунул руки в рукава и с трудом натянул. Наконец он оглянулся в поисках башмаков, но не нашёл их. Должно быть, они тоже остались в гостинице. Ходить босиком – плохая идея, но иногда нужда заставит.

Другие пациенты в большинстве своём уже спали, отдыхая и восстанавливаясь, но один мужчина подозрительно смотрел на Танкуила. Половина его лица скрывалась под толстым слоем повязок со свежими грязно-красными пятнами. Он не шевельнулся, не заговорил, чтобы предупредить кого-нибудь о скором убытии охотника на ведьм, и лишь наблюдал за тем, как Танкуил готовится улизнуть из лазарета.

Танкуил прошёл мимо мужчины, не в силах поднять взгляд.

– Мне жаль, – тихо сказал он. – Не я начал пожар, но… мне жаль.

Мужчина ничего не сказал в ответ, и Танкуил решил уходить.

Дверь лазарета была не заперта, но даже будь это не так, Танкуил нашёл бы выход. В юности он провёл немало времени в воровской банде Сарта. Там он утолял свою страсть к воровству и получил множество полезных в жизни навыков, главный из которых – способности к побегу.

Он приоткрыл дверь и поблагодарил Вольмара за то, что петли были смазаны: они не издали ни звука. Он выглянул в коридор за дверью, освещённый тусклым оранжевым мерцанием свечей. Неудивительно, что здания здесь сгорали дотла, раз людям хватало ума оставлять открытый огонь в деревянных строениях. В Сарте большая часть города была построена из камня. Королевство славилось своими почти неограниченными запасами прекрасного белого мрамора, и, в качестве демонстрации богатства и власти, большая часть города была построена из этого прекрасного материала. Разумеется, у белого мрамора есть ещё отвратительная привычка покрываться грязью, и поэтому его ежедневно чистила армия рабов. С этой практикой сам Танкуил был не очень-то согласен, но в конце концов, политика была не его делом – ведь он, странствующий арбитр, большую часть времени проводил во внешнем мире, выслеживая ересь, а не сидел в уютном кабинете, записывая правила на бумагу.

С его сравнительно ограниченной точки зрения коридор казался пустым, и он ничего не слышал, кроме тихого шипения и щелчков свечей, а ещё неровного храпа пациентов позади. Продолжая читать благословения силы и выносливости, Танкуил прошёл в дверь и закрыл её за собой.

Впереди была другая дверь, точно такая же, как та, через которую он только что прошёл. Танкуил решил, что за ней очередное отделение для пациентов, и лучше её не трогать. Коридор слева от него вёл прямо, с одной стороны располагалась витая лестница, а с другой ещё одна дверь. Ступая босыми ногами по грубому полу, Танкуил тихо дошёл до двери, и глянул в щель закрытого ставнями окна. Он увидел голую землю, приподнятую платформу с наспех сооружённым складом и чистое тёмное небо, на котором звёзд было не счесть. Они напомнили ему о Джеззет – она всегда любила звёзды. Обычно такая неспокойная и энергичная, а звезды занимали её внимание, как ничто иное – она могла часами сидеть и смотреть на мерцающие огоньки. Это воспоминание обрадовало и расстроило Танкуила, и он отвернулся от выхода, и от свободы, и вместо этого поднялся на первую ступень.

Танкуил