Цена весны (ЛП)

— Она сделала это для всех нас троих, — сказала Эя. — Никто из нас не может видеть.

— Мне очень жаль, — сказал Маати. Совершенно недостаточное извинение.

— Можешь помочь мне? — спросила Эя, указывая рукой непонятно куда. Но потом он присмотрелся и увидел груду осколков дощечек. — Мне кажется, я собрала их всех, но мне трудно быть уверенной.

— Оставь их, — сказал Маати. — Отпусти их.

— Я не могу, — сказала Эя. — Я должна попытаться. Я могу это сделать. Сегодня ночью.

Маати посмотрел на нее. В костре треснула ветка, Эя повернула голову на звук. Выставленная вперед челюсть, злые серые глаза. Холодный ветер заставил подол ее платья колыхаться вокруг лодыжек, как флаг.

— Нет, — сказал он. — Ты не в состоянии.

— Я несколько недель изучала все это, — резко сказала Эя. — Только помоги мне собрать все вместе, и я смогу…

— Ты сможешь умереть, — сказал Маати. — Я знаю, ты изменила пленение. Сейчас тебе этого не сделать. Во всяком случае до тех пор, пока мы не изучим изменения. Слишком много поставлено на Ранящего, чтобы вот так, в панике, бросаться пленять. Мы подождем. Ванджит может вернуться.

— Маати-кво… — начала Эя.

— Она одна в лесу, без еды и теплой одежды, — сказал Маати. — Она чувствует себя замерзшей, испуганной и преданной. Поставь себя на ее место. Она обнаружила, что ее собирались убить единственные друзья в этом мире. Андат, безусловно, изо всех сил подталкивает ее, стремясь к свободе. Она даже не взяла суп. Она — холодная, голодная и растерянная, и мы — единственное место, куда она может отправиться за помощью или утешением.

— При всем уважении, Маати-кво, — сказала Маленькая Кае, — вы, первым делом, собирались убить ее. Она не вернется.

— Мы не знаем, — мрачно сказал Маати. — И не можем быть уверены.

Но утро пришло без Ванджит. Небо стало слегка менее черным, потом серым. Утренние птицы — зяблики, жаворонки и другие, чьих имен Маати не знал — разорвали тишину разноголосым щебетом и криками. Деревья-тени стали глубже, ряд за косматым рядом становился серым, потом коричневым и, в конце концов, настоящим. Поэт и андат ушли в глухомань, и, когда розовая буйная заря поползла с востока, стало ясно, что они не вернутся.

Маати раздул последние ночные угольки, разжег костер и сварил чай для четырех оставшихся. Большая Кае не переставала плакать, несмотря на постоянное внимание Маленькой. Эя сидела, завернутая в одежду, которую носила прошлой ночью. Она выглядела осунувшейся. Маати сунул ей в руку пиалу с теплым чаем. Никто не разговаривал.

В конце концов Маати взял пояса из их запасных платьев и сделал веревку. Он вел Эю, Эя — Маленькую Кае, а Маленькая Кае — Большую. Непристойная пародия на игру, в которую он играл ребенком, и он прошел всю дорогу на лодку, предупреждая о препятствиях, мимо которых проходил — деревьях, ямах, участках грязи. Палатки и кухонные принадлежности они оставили на берегу.

К удивлению Маати лодка уже плыла. Лодочник и его помощник молча и ловко — из-за долгой практики — двигались по палубе суденышка. Маати крикнул, лодочник остановился, посмотрел на них и его челюсть отвисла от удивления — первая сильная эмоция, которую Маати видел от него.

— Нет, — сказал лодочник. — В соглашении этого не было. А где еще одна? Та, которая с ребенком?

— Не знаю, — крикнул в ответ Маати. — Осталась в ночи.

Помощник, угадав намерение лодочника, начал вытаскивать доску, соединявшую лодку и липкую темную грязь. Маати заорал, бросил веревку, на которой вел Эю, прыгнул в ледяной поток и схватился за уходящий деревянный мост.

— Мы так не договаривались, — сказал лодочник. — Пропавшие девушки, слепые девушки? Нет, ничего такого на моей лодке.

— Мы умрем, если вы нас бросите, — сказала Эя.

— Вот этот сможет присмотреть за вами, — крикнул лодочник, указывая в сторону Маати, глубоко погрузившегося в речную грязь. Это было бы смешно, если не было бы ужасно.

— Он стар и умирает, — сказала Эя, подняв свою сумку целителя так, словно она доказывала обоснованность ее точки зрения. — Если у него произойдет сердечный приступ, получится, что вы бросили здесь всех женщин, на верную смерть.

Лодочник нахмурился, посмотрел на Эю, потом опять перевел взгляд на Маати. Наконец он сплюнул в воду:

— Да первого предместья. Я довезу вас до туда, и не дальше.

— Это все, что мы просим, — сказала Эя.