Цена весны (ЛП)

— Были бы, если бы я добралась до Патая, как ожидала, — сказала она. — Но поскольку я все сделала раньше и мне там просто нечего было делать, я решила быстрее вернуться.

— А, — сказала Ванджит. — Конечно.

Маати подергал пальцами. Голос девушки был какой-то разочарованный. Словно она ожидала кого-то, кто не пришел.

— Ты готова работать? — спросила Маленькая Кае. Ирит махнула на нее тряпкой, и Маленькая Кае приняла позу отмены вопроса. Эя улыбнулась.

— У меня есть несколько новых мыслей, — сказала она. — Дайте мне обдумать их сегодня вечером, после того, как мы разгрузим повозку, и утром мы поговорим о них.

— О, тебе не нужно сегодня работать, — сказала Ирит. — Ты все это время была в дороге. Мы сами сгрузим все с повозки.

— Конечно, — сказала Ванджит. — Ты должна отдохнуть, Эя-кя. Мы будем счастливы помочь.

Эя поставила на стол суп и приняла позу благодарности. Что-то в положении ее запястий привлекло внимание Маати, но поза исчезла так же быстро, как и появилась, и Эя откинулась назад, попивая вино и наклонив все еще мокрые волосы к огню. К ним присоединилась Большая Кае, от которой пахло мокрой лошадью, и Эя рассказала всю историю еще один раз, специально для нее, а потом пошла в свои комнаты. Маати почувствовал импульс последовать за ней и поговорить наедине, но Ванджит схватила его за руку и повела разгружать повозку, вместе с остальными.

Припасов оказалось меньше, чем ожидал Маати. Два ящика с соленой свининой, несколько кувшинов со свиным жиром, мукой и оливковым маслом. Мешочки с рисом. Нельзя сказать, что этого было мало; они спокойно проживут на этом недели, но, безусловно, не месяцы. Мало специй и совсем нет вина. Большая Кае отпустила пару язвительных замечаний о падении торговли на ярмарках предместьев, и остальные одобрительно хихикнули. Дождь ослабел, а потом, когда Ванджит уравновесила на одном бедре последний мешочек с рисом, держа на другом Ясность-Зрения, пошел снег. Маати вернулся в свои комнаты, поставил чайник на огонь и обсудил с собой, стоит ли пытаться подогреть столько воды, что хватит для ванны. Он был уверен, что погрузиться в горячую воду — единственный способ изгнать холод из суставов, но усилие, которое требовалось для этого, казалось хуже непроходящего холода. И еще было дело, которое он предпочитал закончить.

Свет просачивался через щели в двери Эи. Слабый и мигающий, он все равно был сильнее того, который могла дать единственная ночная свеча. Маати поскребся в дверь. Какое-то время ничего не происходило. Возможно Эя уже в кровати. Возможно она где-то в школе. Слабый звук, скорее шепот, привлек его обратно к двери.

— Эя-кя? — тихо сказал он. — Это я.

Дверь открылась. Эя переоделась в простое платье из толстой шерсти и завязала волосы назад на всю длину шнурка. Она выглядела сильной, как ее мать. Комната, в которую она ввела Маати, когда-то была кладовкой. Койка, жаровня и низкий стол — вот и вся мебель. Окна не было, жаркий воздух был наполнен угольным дымом.

Бумаги и свитки лежали на столе вперемешку с восковыми табличками, наполовину белыми от новых заметок. Медицинские тексты на языках западников, более ранние наброски пленения Ранящего. И также, он знал, полное пленение, которое они разработали для Ясности-Зрения. Эя села на непрочную койку, которая заскрипела под ней. Она не смотрела на него.

— Почему она ушла? — спросил Маати. — Правда, пожалуйста.

— Я тоже спросила ее, — сказала Эя. — Она боится возвращаться назад. Я сказала, что понимаю ее. Что случится, если между двумя поэтами начнется конфликт? При этом если у одного поэта есть кто-то вроде Плывущего-в-Воздухе, а у другого — Тонущий.

— Или один поэт может ослеплять, а другой — лечить раны?

— Как пример, — сказала Эя.

Маати вздохнул и сел рядом с ней. Койка громко пожаловалась. Он переплел пальцы, глядя на слова и диаграммы и не видя их.

— Я не слишком хорошо об этом знаю. За все время моей жизни такого не было. Несколько поколений такого не было.

— Но все-таки когда-то было, — сказала Эя.

— Война. Та самая, которая уничтожила Вторую империю. Когда это было… десять поколений назад? Андаты телесны, потому что мы дали им тела, но они также и идеи. Абстракции. Воли поэтов могут заставить их сражаться друг с другом. Что-то вроде соревнования борцов, но через андатов. Побеждает тот, чей ум сильнее и андат более подходит для борьбы. Или, возможно, идеи обоих андатов абсолютно не сопоставимы, и они будут сражаться физически. В мире, где обитаем мы. Или…

— Или?

— Или случится что-нибудь еще. Грамматика и смысл одного пленения могут иметь отношение к структуре или нюансам другого. Представь себе двух соревнующихся певцов. Что, если они выберут песни на похожие мелодии? Что, если слова одной песни смешаются со словами другой, и из них получится нечто третье? Песни — плохая метафора. Нет ничего странного, что слова двух наудачу взятых песен можно произносить друг за другом. Но если пленения связаны общей концепцией, если идеи достаточно близки, может произойти что-то вроде резонанса. Случайно.

— И что тогда?