Цена. Выбор

Андрей и сам обычно инициировал подобные разговоры за чашкой кофе или за ужином – именно в таком общении партнёр раскрывался по-настоящему, показывал лицо. А если и был чрезвычайно умел в сокрытии истинного лица, то у Андрея на этот случай были припасены различного рода провокации, от невинных до достаточно жёстких. Андрей любил такие игры, это и был настоящий бизнес, а всё остальное: партнёрство, сотрудничество, будущие доходы и развитие дела – так, приложение к игре. Но не сегодня. Сегодня и компаньон был скучный и предсказуемый, этакий типичный европейский педантичный финансист, да и у Андрея было дело поважнее. Хотя… Разве может быть важным сон? Но именно сон сегодня весь день не давал ему покоя. Андрей словно не вышел из него, продолжал пребывать в нём, в этом страшном, мучительно долгом, неприятном сне.

Андрей терпеливо дождался очередной паузы в беседе и с извиняющимся жестом и очаровательнейшей улыбкой на лице выразил своё сожаление о том, что вынужден прервать такую интереснейшую беседу, но «время-время». Может, завтра за ужином они продолжат разговор? «Найн-найн…» – тоже извиняющимся тоном заговорил немец: завтра самолёт, он улетает в обед, но так рад, и приятное знакомство, и теперь на подписание договора, возможно, Андрей прилетит к ним, если будет время, да-да, мы всё обсудим, наши юристы, ваши юристы. И так, перекидываясь традиционными формальными улыбками и словами, провожая друг друга и пожимая руки, наконец разошлись они по машинам, и Андрей, облегчённо вздохнув, распорядился везти его домой-домой-домой…

Сидя в машине, он расслабил галстук, закрыл глаза и снова, в сотый раз за день, вспомнил свой сон, прокрутил его от начала и до конца, до того момента, как вскочил с кровати в холодном поту, не понимая, где он, и постепенно осознавая: боже, какое счастье, он дома, он в своей постели…

Во сне Андрей стоял в тёмном коридоре и смотрел в приоткрытую дверь ярко освещённой комнаты. Комната была пуста, белые стены, белый пол и мощная лампочка под потолком без абажура. Беспощадный свет заливал комнату целиком, ни единой тени. В центре стоял стул, и на нём, спиной к Андрею, сидел человек в чёрном свитере и чёрных штанах. Его руки были связаны и лежали на коленях, а голова была опущена. Андрей смотрел ему в спину, и не мог оторваться. Он подумал, что больше всего боится, что человек обернётся и увидит его, и тот именно в этот момент стал медленно поворачивать голову в его сторону. Андрей не мог двинуться с места, его сковал страх, сердце бешено колотилось. Лицо повернувшегося к нему человека… было его, Андрея, лицом! Только странно, непривычно худым, бледным, и с пустыми, будто слепыми, глазами. Эти глаза словно ощупывали пространство, выискивая его, Андрея, подбираясь всё ближе и ближе к тому месту, где он стоял. И оцепеневший от ужаса Андрей – там, во сне – понимал, что как только этот взгляд доберётся до него – всё, спасения не будет.

Человек на стуле делал глотательные движения, кадык его плотоядно двигался, как вдруг огромный чёрный ворон налетел на него, стремясь выклевать глаза. Ужасное хлопанье крыльев и змееподобные движения головой того, кто сидел на стуле и пытался уклониться от мощного птичьего клюва, приводили Андрея в ужасное, полное бессильного отвращения, состояние. Однако он никак не мог проснуться, словно было ещё что-то важное, что ему нужно было увидеть. Но это важное всё никак не происходило, и, в конце концов, Андрей проснулся в мокрой от пота постели, с трясущимися руками и пересохшим горлом…

То, что это не простой кошмар, Андрей понял по состоянию, в котором находился весь день. Словно часть его осталась там, во сне, в том тёмном коридоре… Такого с ним ещё не бывало. Сны снились. Всякие, тревожные в том числе, но, вспомнив их наутро и обсудив с сестрой или просто обдумав за чашкой кофе, к обеду обычно он уже забывал о сне и спокойно занимался своими делами. Однако этот сон – совсем другое дело. И Андрей думал, что самому ему не справиться, не разобраться…

ИННА и ОЛЬГА.

Родовое проклятье

Ольга сидела перед зеркалом и разглядывала себя внимательно и придирчиво. За окном в самом разгаре ранняя алматинская весна, март заканчивается, через три дня уже и апрель. А у неё ощущение, что жизнь мимо утекает. Хотя выглядит она великолепно для своих лет: скоро пятьдесят, а больше тридцати пяти, пожалуй, не дашь. Ольга вздохнула, собрала в пучок распущенные волосы. Да кому оно надо – молодо ты выглядишь или нет?

Из соседней комнаты раздался вой и грохот, что-то шарахнуло о стену. Ольга нахмурилась, вспоминая, что ж такого могла оставить в комнате сестры, чтобы так громыхнуло. Достала ключ, отперла дверь – прямо у порога, на полу, сидела её сестра и, дёргая волосы, тихонечко выла. Ольга внимательно оглядела комнату: нет, ничего такого, всё в порядке. Диван, два пуфа, ковёр, решётка на окне, медведь плюшевый в углу. Головой, что ли, билась об стену? Надо стены чем-то мягким затянуть…